Дело Игоря Федоровича

Наконец я имею возможность рассказать тебе, дорогой читатель, про современное гестапо. Это не преувеличение. То, что давно должно было уйти в прошлое существует рядом с нами, всего в каких-то 60 км. от Москвы

Член Авангарда Красной Молодёжи Игорь Всеволодович Федорович родился 9 февраля 1981 года. Ещё в школьные годы он проявил удивительные способности к различным областям химии, физики, техники. Закончив школу, Игорь поступил в Московскую Академию Тонких Химических Технологий, где параллельно с учёбой занимался научной работой. Игорь – не только талантливый химик, что стало его основной профессией, он также прекрасно разбирается в радиоэлектронике, компьютерной технике, Интернет-технологиях. Юность Игоря пришлась на 1990-е годы, и он не мог не видеть, что у науки в буржуазной России нет будущего, а единственная перспектива для думающей молодёжи – это прозябать всю свою сознательную жизнь в нищете или продаться американскому капиталу и уехать на Запад. Но и не только это, а и боль за судьбу Родины привели Игоря в ряды АКМ. Как молодой учёный, он мечтал создать супероружие для защиты своей Отчизны. И если бы ему довелось жить при Советской власти, несомненно, он стал бы одним из тех учёных, которые создавали оружие Победы и после войны крепили безопасность Советского Союза. Его любимым героем стал Николай Иванович Кибальчич – учёный и революционер, химик и один из первых конструкторов летательных аппаратов, чьим идеям не суждено было воплотиться в его время, а сам он участвовал в организованном «Народной волей» покушении на царя Александра II и погиб в 27 лет.

В 2001 году Игорь вступил в ряды Авангарда Красной Молодёжи и активно включился в борьбу. К тому времени у него уже был опыт борьбы как революционера-одиночки, ещё со школы он пытался бороться с режимом один или с группой товарищей. И когда он решил присоединиться к революционной организации, это был осмысленный шаг человека, всерьёз решившего посвятить свою жизнь борьбе за освобождение своей Великой Родины – Союза Советских Социалистических Республик.

Как и царский режим, нынешняя буржуазная власть бросает в застенки талантливых молодых людей, которые в иное время могли бы быть гордостью страны. В ночь с 4 на 5 февраля 2003 года Игорь был задержан на Устьинском мосту в Москве с самодельной бомбой, которую в течение трёх часов на двыдцатисемиградусном морозе пытался обезвредить, а когда это не удалось, поставил взрывное устройство на парапет и сдался милиции. Через минуту прозвучал взрыв. Никто не пострадал.

В этой истории многое неясно до сих пор. По официальной версии, Игорь хотел взорвать здание Мосгортранса на Раушской набережной в знак протеста против роста цен на транспорт. Возможно, это была отчаянная попытка привлечь внимание к проблемам народа – ничего тише взрыва власть не слышит. В любом случае, не обошлось без провокатора, который сообщил правоохранительным органам место и время, а может быть, сыграл и более значительную роль – всю правду до конца мы, возможно, узнаем только после новой социалистической революции, когда откроются архивы путинской охранки. Явно неслучайно на месте оказались представители практически всех спецслужб, при том, что о готовящемся взрыве не знали даже ближайшие друзья Игоря. Да и телевидение приехало подозрительно быстро, как будто было предупреждено заранее и уже готовило сенсационный репортаж…

Игоря привезли в ОВД «Замоскворечье» г. Москвы, где подвергли избиениям и пыткам с целью оговорить товарищей. Но он держался мужественно и брал всю вину на себя. Попытка раздуть групповое террористическое дело и под этим предлогом запретить АКМ и «Трудовую Россию» в очередной раз провалилась. Доблестные стражи порядка не смогли доказать, что Игорь намеревался совершить террористический акт, и в обвинении осталась только ст. 222 ч. 1 УК РФ – незаконное хранение и ношение взрывчатых веществ и взрывных устройств. Тогда следствие направило Игоря на психиатрическую экспертизу, которая признала его невменяемым. Надо ли говорить, что невменяемым с точки зрения буржуазной власти и её прислужников является всякий, кто заботится не о собственном кармане, а о будущем своей страны, своего народа, кто мыслит категориями не личного благополучия, а стремится к лучшей жизни для всего народа.

В сентябре 2003 г. Замоскворецкий суд г. Москвы признал Игоря Федоровича виновным в незаконном хранении взрывного устройства и постановил направить его на принудительное лечение в психиатрическую больницу специального типа. В октябре из Бутырской тюрьмы его перевезли в психиатрическую больницу №5 в Московской области, где он находится по сей день. Больница спецтипа – эта та же тюрьма, только пациенты там находятся бессрочно, пока комиссия не признает их здоровыми. Но даже там репрессивные органы не обходят Игоря своим вниманием. В марте 2004 г. он был переведён в отделение с более жёстким режимом, ему были запрещены свидания со всеми, кроме матери. Но и в таких условиях Игорь остаётся коммунистом, всецело преданным идеалам революции. Мы надеемся, что скоро наш товарищ окажется на свободе и снова включится в активную борьбу в рядах Авангарда Красной Молодёжи.

Игорь, держись! Мы с тобой!

Наша Родина – СССР!

Мария Донченко

ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ПСИХИАТРИИ.

Здравствуйте товарищи!

Наконец я имею возможность рассказать тебе, дорогой читатель, про современное гестапо. Это не преувеличение. То, что давно должно было уйти в прошлое существует рядом с нами, всего в каких-то 60 км. от Москвы. Я говорю про карательную психиатрию.

Для начала поясню при каких обстоятельствах мне пришлось с ней столкнутся. В ночь с 4 на 5 февраля 2003 года я был задержан в 100 м. от Б. Усиновского моста в Москве. Менты хотели взять меня тихо, но у них это не получилось. Они увидели включенное взрывное устройство и на столько стреманулись, что повелись на мое предложение “добровольно разминировать бомбу”. Надо ли говорить что я ничего разминировать я не собирался, а хотел любым способом заполучить бомбу в руки! Как только мне это удалось, я немедленно положил палец на кнопку ликвидации и приказал ментам отойти подальше во избежание глупых попыток снова захватить меня силой. Еще бы! Взять меня было уже невозможно – только заполучить обезображенный труп.

Так что теперь у меня было достаточно времени, что бы дождатся пока приедут из СМИ, а уж мочить меня перед телекамерами они врядле отважатся.

Мой расчет оказался верен, и менты и подтянувшиеся фсбешники стали уговаривать меня сдатся. Но сдаватся не дело для революционера, я решил выжать из ситуации все возможное.

Менты со скрипом поддавались, и через 2.5 часа мне удалось договорится практически обо всем, и хотя я прекрасно понимал что они ничего толком не выполнят, цель была достигнута – было видно обьективы множества телекамер.

Кроме этого, на морозе в -27 ° жидкокристаллический дисплей таймера постепенно бледнел, а потом и вовсе перестал что-либо показывать.( Кстати, мент-свидетель на суде утверждал , что видел у меня в бомбе циферблат механического будильника! Во истину, у страха глаза велики! А может менты перед захватом экстремистов для смелости не только бухают, но и употребляют LSD ?!!)

И вероятность подорватся резко возрастала. В итоге, я положил бомбу на парапет набережной москва-реки в 150 метрах от Усиновского моста со стороны Замоскворечья, и пошел к ментам.

Менты только успели отвести меня за опору моста и грянул взрыв. По опорам моста с белыми искрами зазвенели осколки бомбы.

Пара ментов, воевавших в чечне припали к земле, накрыв голову руками.

Меня закинули в машину и отвезли в Замоскворецкую ментовку.

Там для оперов с петровки выделили целый этаж. Конечно, пытать наверно лучше в тишине!

А уж отигратся им хотелось. Так что времени менты не теряли, сейчас сложно припомнить сколько мне пришлось провести с пакетом на голове, сколько досталось ударов всеми подручными предметами, но начав в час ночи меня закрыли в камеру только в 8 часов утра, и то не на долго. Следующий вечер и ночь я провел в той же пыточной комнате. Но тут мне помогли местные менты. В КПЗ видно стреманулись что я сдохну прямо в камере и решили от меня побыстрее избавится. Но не тут то было! Меня ИВС брать то же не хочет – по той же причине!

Петровские опера везут меня в первую градскую болницу. Едва увидев меня врач тут же заявляет “срочная госпитализация!”

Но у ментов приказ – привезти меня в мусарню для продолжения пыток. Опер дает прямо при мне телефон врачу – на проводе кто-то из начальства или из фсб. Спор длится минут 20, в конце концов врач кидает трубку и резко выходит из кабинета - “делайте что хотите, а я справку подписывать не буду!”

Один опер остается меня сторожить,а второй идет к начальству и через полчаса возвращается со справкой “по состоянию здоровья может содержатся в следственном изоляторе”

Но в ментовку меня все равно не взяли!

Видно явно липовая справка ничуть не изменила моего весьма потрепанного вида. Мусора держет меня в ментовке еще полчаса, а потом ко мне подходит уже другой мент: -“выходим!”

-“Куда еще?” – злобно спрашиваю я

-“На бутырку!”- с мерзкой ухмылкой произносит мент.

-“Ну наконец-то!” -удивительно довольно говорю я.

В автозеке мент сидел молча почти до конца и уже под самый конец дороги спросил:

-“Зачем ты это сделал?”

-“Надо было!” -резко отвечаю я.

Кое-как меня внесли в бутырку. Именно внесли, ибо в этот момент я врядле мог идти или даже стоять на ногах – опера постарались.

Меня завели к бутырскому врачу, осматривающему вновьприбывших.

Он тут же стал орать на ментов:

-“Да куда вы его притащили! Это же труп!”

-“Да ты посмотри кто это!”-отмазывались менты.

Врач подошел, посмотрел на меня а за тем подошел к столу и взял свежий “Московский комсомолец”.

На всю первую полосу красовалась моя фотография с бомбой в руках.

-“ Это ты?”

Я кивнул.

-“ Тогда берем!”

Через полчеса я уже был в хате бутырки…

Не буду здесь и сейчас рассказывать про тюрьму и суд – это тема не для статьи, а для целой книги.

Вобщем 1 ноября 2003г. я приехал на 5-ю спецдурку известную в народе как “Белые столбы”.

Всех вновьприбывших после шмона и помывки помещают в надзорную палату –“ надзорку”

Перед этим забирая чай, личные вещи, кипятилники, любые бритвы, и кучу всего еще, что разрешено на тюрьме, но запрещено на дурке.

Часто это вызывает возмущение у заезжающих впервые и смех злорадства у опытных – ведь это только начало…

В надзорке я оказался около 9 вечера, а после 10 отбой, что мне, принципиально игнорирующему режим, казалось сущим идиотизмом.

Но вскоре я забыл про это.

Меня привлек разговор, если это можно так назвать, двоих дебильного вида хмырей.

-“Иди ты на х..!”

-“Да я тебя е..л!”

-“вали на х.. петух!”

-“Заткни п…у рожа козлиная!”

И дальше еще полчаса в таком же духе.

Оказалось в итоге что выясняли кто кинул одному из них бычек “Примы” под шканарь…

Стоит пояснить, что я приехал со спеца бутырки, где еще кое-как сохраняются старые арестанские понятия и за выражения типа “пошел на…” бьют литровой кружкои по идиотской голове!

Кроме этого, в надзорке запрещено курить – перекуры 6 раз в сутки по 5 минут.

Если ловят с куревом в палате – курс уколов аминазина, нейролептика от которого человек спит круглыми сутками и уколы у которого дико больные.

Ночью выхожу в сортир и вижу очень “живописную” картину: по углам стоя группы пацанов по 2-3 человека и либо болтают по мобильнику, либо трахают поочереди петуха.

Еще один в это время стоит “на шухере”.

Мне, как человеку новому, несколько удивились, но я быстро обьяснил, подойдя к с виду вменяемой компании с 3 телефонами на двоих, кто я и откуда.

К моему удивлению, один из компании тут же набрал номер камеры на бутырке (а там телефоны почти везде) поинтересовался на счет меня.

Вскоре ему перезвонили и он уже совсем с другим выражением обратился ко мне “ну ты прямо и сказал бы – Сапер, за тероризм сидит который”…

-“За попытку взрыва” – уточнил я.

Мы быстро нашли общий язык, пацан даже с виду поддержал то, что я сделал, хотя явно побаивался.

Так я в первый же день я вышел на связь и понял, жизнь продолжается и в этих мрачных стенах.

Но, разумеется, не все было так гладко.

На следующее утро, после всяких бытовых процедур происходит обход врача.

Его суть – разговор немого с глухим. Тебе всеми силами пытаются доказать, что ты – идиот, ты пытаешся доказать обратное.

На первом же обходе мне предьявили, что я не сплю по ночам, громко разговариваю в палате, и кажется, курю раньше времени. С учетом того, что я не курящий, мне все стало ясно с первого раза.

Местный режим построен так, что не нарушать вообще ничего в принципе не возможно! Это не удается даже самым наглым и явным козлам. Про остальных речь не идет – вопрос только в том, на сколько твоих нарушений врачи готовы закрыть глаза.

В надзорке, и потом, если попал на контроль записывается каждое твое движение, вплоть до времени нахождения в сортире.

Все это отражается в так называемом “журнале наблюдений”, либо доносится до врача на словах.

А он, на основании своего, отнють не здравого, смысла принимает решение – покарать или помиловать, маскирую свой ментовский беспредел словом “лечение”. Чем он руководствуется, понять бывает очень сложно – ведь человек, проработавший в психиатрии более 20 лет не может оставатся психически здоровым. А есть и те, кто занимает свое кресло 40 лет подряд!

Кроме этого, персонал дурдома составляют “ментсестры”, жители маленького поселка, представляющие собой в подавляющем большинстве детей, внуков, и правнуков освободившихся пациентов, оставшихся жить рядом с дуркой и женившихся на таких же дочерях бывших пациентов, освободившихся лет на 30 раньше.

Много раз я задавался вопросом –“где больше сумасшетших, в дурке или за запреткой?”, но так и не смог точно ответить…

Очень редко на работу приходят люди чуждые этой системе. В основном это молодые выпускницы медучилищ и пожилые люди, уволенные с разваленых путинизмом-ельцинизмом оборонных заводов нашей великой Родины.

Такие, если они находились, всегда старались тайно пожать мне руку, поблагодарить за мое дело.

Мне и самому было до боли жаль этих людей, зачастую отработавших всю жизнь на оборонку, а к старости вынужденных искать любую работу.

Они вначале наивно предполагают, что им действительно предлагают поработать медсестрой, а не надсмотрщиком спецдурки.

Редко они удерживаются на этой работе долго…

Ну и конечно, система не была бы сама собой без козлов.

Стучат почти поголовно. Если из 60-70 человек в отделении есть 5 порядочных – уже редкая удача.

Часто нет и этого. По этому о сушествованиии какой-либо “братвы” речь не идет – если не стучишь, не петух – считай в братве.

Но удается это очень не многим.

Отдельно стоит сказать о петухах.

Дурдом это по сути петушиный заповедник!

Петухов не только не пресуют, но и напротив, администрация возвышает их специально, провоцируя на агрессию всех остальных.

Ситуация разная по отделениям, но в некоторых, особенно спецрежимках, существует прямой диктат петушни, c принудительным “гашением” всех поступающих.

(Забегая вперед, скажу, что мне лично в спецрежимном отделении пришлось 3 недели питатся сухои лапшой по ночам, ибо меня принудительно посадили за стол к петухам и что-либо с него есть я отказался)

Но первоначально мне повезло попасть в отделение, где козлячество “преследовалось по понятиям”.

Каждый вечер, как только открывалась баня, туда приглашались наиболее отьявленные козлы и подвергались профилактическому биению рож.

Тем, про кого стало известно что-либо конкретное доставалось вдвойне.

Вобщем, был порядочный народ и жизнь стала налаживаться.

Я начал чинить всю попадавшую мне в руки технику – сначала у пацанов, а потом и сестры стали приносить мне ломаные плееры и телефоны.

Я их чинил, а в обмен получал полную информацию о всем козлячестве в отделении.

С появлением такого источника борьба с козлячеством стала гораздо успешнее, а в отделении практически прекратились запалы разного запрета.

Через полгода я уломал врача поставить в отделении компьютер(!) – один пацанам, другой ментам.

Я уже начал думать как организовать в этой дыре интернет и выйти на международный уровень, но тут меня “сбили на взлете”.

Я представлял, что на воле в это время происходила ФСБшная провокация, позже обернувшаяся расколом в АКМ.

Я всеми силами пытался этому помешать, совершенно не задумываясь, что стал костью в горле провокаторов и предателей, стал реально мешать им даже за решеткой.

И вот в конце апреля, в субботу поздно вечером, меня вдуг резко выдергивают в кабинет к врачу.

Меня это очень удивило, ибо во-первых, я знал все что происходит в отделении – а там не произошло ничего важного, во-вторых, врач давно ушел домой!!

Я вхожу в кабинет, а там сидит… замглавврача Каганович Ю.Т. – порхатый жид, считающий себя богом, весь красный от злости!

Я заранее знал, что разговаривать с этим человеком можно или через адвоката, либо держа его под прицелом, но тут я убедился в этом лично.

Начав со слов “Ну что, террорист…” он гнул ту же линию, не слушая никаких воздражений.

-“К тебе ездит черт знает кто, ты на свиданках рисуешь конструкции бомб, а затем по телефону говоришь, где их взрывать!”

-“Ко мне ездит сестра.”

-“Она тебе не сестра! Вы планируете взрывы!!”

-“Мне виднее, кто мне сестра, а кто нет!”- желая прервать бесполезный разговор, отрезал я.

Жид вскочил, стуча кулаком по столу и истекая слюной, как псих в припадке эпилепсии.

Он понял, что спорить со мной занятие бесполезное.

Резко выйдя из кабинета, он приказал снова положить меня в надзорку, хотя никаких нарушений в отношннии меня уже давно не записывалось.

В надзорке я пролежал месяц, что и так довольно много. Но жид не был бы жидом, если бы не решил мне отомстить.

На очередном шмоне у меня под подушкой находят мобильник. Ясно, что он был не мой – мой так никто и не нашел – провокация была дико грубая, даже мобильник был ломаный!

И тем не менее меня, как особо злостного нарушителя режима переводят в спецрежимное отделение.

Спецрежимка – это дурдом в квадрате, в кубе!!!

Как я уже говорил, там все поставленно с ног на голову – заправляют петухи, они же раздают баланду, козлячество поголовное – не козлят только те, кто лежит в полубессознательном состоянии от уколов.

Мне чудом удалось избежать курса уколов – помогло мое уголовное дело.

Когда врач-спецрежимник прочитал за что я сижу, он со злобой произнес “Офигели! Повысить цену на проезд в 3 раза – дикость!”

С этой мысли в слух мне удалось построить грамотную беседу и в результате отделатся горстью таблеток 3 раза в день.

Кстати, в обычных отделениях таблетки дают в исходном виде, и при небольшой сноровке их можно прятать быстро и незаметно.

На спецрежиме же все толчется в порошек – спрятать крайне трудно.

Даже от таблеток состояное полностью невменяемое. Невозможно ни стоять, ни сидеть, ни лежать – “гоняет”.

Читать практически невозможно – дочитываешь до 3 страницы и уже не помнишь, что было на первых 2-х.

А больше и делать нечего – в спецрежимке разрешено иметь кусок мыла, рулон бумаги, одну книгу и газету. Больше ничего. По этому поводу кто-то сказал мне, что надо заниматся самоанализом, размышлениями.

Попробовали бы они так думать, когда ни одну мысль не удается удержать в голове больше пары минут!

Однако, революционер не должен падать духом и ломатся ни при каких обстоятельствах!

Не пал и я. Уже через неделю я придумал, где доставать “нифеля” – чайную заварку, остающуюся после варки чифира.Этот воистину мерзкий субстрат несколько ослабляет действие таблеток.

И вот вдоволь наевшись нифелей я вспомнил, что успел заныкать стержень от ручки!

Достать бумагу было делом техники, и вот первая малява со спецрежимки готова!

Правда на воле видно испугались сильнее меня и на связь выходили неохотно…

Знали бы с какими трудностями это связано у меня!

В завершение рассказа про спецрежим добавлю, что главная ценность тут – чай.

И меряют его не пачками, а спичечными коробками!

Как люди достают его не подается пониманию обычного разума.Скажу лишь, что у санитаров 60 грамовая пачка стоит минимум 100 рублей, но где взять деньги на спецрежиме и кто согласится его табе продать при повальном стукачестве?!

В сумме я пробыл на спецрежимке 4 месяца, хотя под конец было легче – я придумал как протащить через шмон кофеин в таблетках. 3 таблетки утром и вечером давали мне возможность как-то читать и иногда писать.

Наконец настал день, когда меня со скрипом всеже перевели в нормальное отделение.

И буквально через месяц состоятась комиссия по выписке где мне заявили просто “после спецрежимки сразу не выписываем”.

И никаких обьяснений.

Еще полгода я провел в обычном отделении.

Я востановил свою схему с техникой и информацией о козлах, но применить ее никак не мог – бороться с козлами тут никто не собирался…

К очередной комиссии врач заявил мне, что собирается меня выписать.

Он действительно подготовил все документы, и представил меня к выписке.

Председатель комиссии – старая бабка видно толком поленилась прочитать мою делюгу и согласилась с моим врачем!

Мне прямо было заявлено, что я выписан и документы отправляются в суд.

Но наивны те, кто думает что все закончилось!

Все только начиналось!!

На следующий день меня вызывает заведующий, и сообщает что я… не выписан!

Нагло вря и юля, он пытается обьяснить, что он ни в чем не виноват, а все замутил жид!

Действительно, жид подписывает все бумаги по выписке, но обычно это формальная процедура, в моем случае превращается в препон.

Причем зная, что если бы он просто отказал в подписи то необходимо было провести новую комиссию, в расширеном составе.

Зная это,этот подонок просто приказал уничтожить готовое решение комиссии, задним числом оформив поддельное отрицательное решение!

Конечно стерпеть такое я уже не мог, да и все знакомые с ситуацией люди говорили, что есть смысл жаловатся.

Чтож, бумажки писать не бомбы взрывать – не проблемма!

После моей жалобы меня вызвал главврач – на удивление вменяемый человек. Выслушав меня он заявил :”Ну я вижу, что вы вполне здоровы, я ничего против вашей выписки не имею.”

-“Тогда в чем же дело?!”- логично удивился я

-“Ну я же не проводил у вас комиссию…”

-“Так проведите!!!”

-“Нет против решения комисии я не пойду.”

-“Вам такая ситуация не кажется странной?”

-“Возможно, но ведь ваше дело находится на контроле…”-он многозначительно поднял палец, показывая вверх…

Реально до следующей комиссии сделать так ничего и не удалось.

И вот уже перед комиссией мне удалось пробить встречу с адвокатом Агроновским Дмитрием.

Продумав всю ситуацию мы пришли к выводу, что можно обжаловать решение суда, утверждающего решение комиссии.

Мы так и порешили сделать, о чем конечно узнало все руководство.

И вот в день комиссии в отделение звонит некто из администрации, и приказывает меня выписать!

Казалось бы странно: Ну обжалуем мы в суде, и что такого?

Ничего, если только не учесть, что НЕЧЕГО ОБЖАЛОВАТЬ!!!

Оказывается, эта поганая дурка находится в сговоре с местным судом, и никаких судов по утверждению решения комиссии не проводится!

Судья единолично подписывает бумаги – и все.

А значит не только я, но и все 2500 человек находится в дурке незаконно!

И эту тайну жид и его прихвостни охраняют, как кощей иглу со смертью.

А для нас, политзеков, это вариант выбраться из застенков современного гестапо.

На этом я заканчиваю свои рассказ.Желаю скорейшего освобождения ВСЕМ ПОЛИТЗЕКАМ и успешной революционной работы товарищам на воле!

МЫ НИКОГДА НЕ СДАДИМСЯ! СОЦИАЛИЗМ ИЛИ СМЕРТЬ!

МИР ! ТРУД ! ГЕКСОГЕН !!!

ИГОРЬ САПЕР

Трудовая Россия