Гособвинитель :: Декабрь :: 2004 :: Публикации :: Zeki.su
Новости Дела и судьбы РосЛаг Манифесты Портреты Публикации Контакты
Главная / Публикации / 2004 / Декабрь Поиск:
16 Декабря 2004

Гособвинитель

"А меня вообще здесь нет, я в больнице лежу, у меня справка". - Зачем же тогда пришли? - спрашиваю. - Ну как зачем? Интересно же. Вот сейчас дадут им по пять лет, как я просил, тогда и домой пойду.

В тоскливую путинскую эпоху любой мало-мальски значимый скандал - будь то Киркоров с розовой кофточкой или Фетисов с неудачными попытками отставки Колоскова - воспринимается как глоток свежего воздуха. Когда по НТВ в передаче "Страна и мир" показали гособвинителя с суда над национал-большевиками из Минздрава, мне позвонили, не соврать, человек двадцать знакомых и друзей, каждый из которых счел своим долгом спросить: "Ты видел?"

Я видел (причем не только по телевизору), как, заметив стоявшего в стороне от толпы гособвинителя, к нему бросилась мама одного из осужденных, молоденького студента из провинции Сергея Ежова. Сергей отпросился у мамы в Москву на два дня, а остался здесь на пять лет - она, мама, кричала гособвинителю "Палач!" и "За что?". Вначале гособвинитель что-то бубнил насчет законности и уголовного кодекса, а потом взорвался: "Вы, большевики, у власти были, вы моего прадеда к стенке поставили как буржуя! И глазом никто не моргнул! Ненавижу я вашу власть большевистскую! Поняли?! Ненавижу! Коммунисты проклятые! А что вы со страной делали?! А когда вы беременным женщинам саблями пузы рубили?! Вам было жалко?! Вы борцы за классовую идею! Царскую семью расстреляли! Вам не жалко было. Да?! Ну! Стреляйте в меня! Повесьте! Ненавижу вас, коммуняки проклятые! Поняли?! Всегда буду вас ногами топтать! Ну давайте! Я один, вас много!"

Его бы, если честно, самого там растоптали эти матери и бабушки - если бы не милиционеры, которые увели гособвинителя в здание суда, пока ОМОН оттеснял родственников осужденных. Вы это видели по телевизору и наверняка согласитесь со мной: таких истерик с представителями власти не было еще никогда. И это зрелище - бьющийся в падучей прокурор - действительно производит впечатление.

Но меня гособвинитель впечатлил гораздо сильнее. Обо всем по порядку.

Не могу сказать, что меня очень уж сильно радует то, как складываются мои отношения с национал-большевиками. Симпатия симпатией, конечно, но когда мой добрый знакомый Кирилл Ананьев (в партии он занимает пост с милым названием "бункерфюрер"), приветствуя меня на улице, говорит: "Здравствуй, нацбол Кашин", - мне это не сильно нравится. Потому что при всей симпатии к нацболам я все-таки прежде всего журналист, а журналист должен быть объективен, а не как Панюшкин. Так получилось, что в то утро мне и выдался случай соблюсти объективность - посмотреть на нацболов глазами другой стороны, глазами государственного человека. Не то чтобы я сам, стоя с нацболами перед закрытой дверью Тверского райсуда, думал: "Блин, как бы мне сейчас соблюсти объективность", - нет. Я просто хотел продемонстрировать молодежи свои возможности - позвонить по мобильному телефону гособвинителю и спросить у него, почему нас не пускают в зал суда.

Тут нужно сделать два уточнения. Во-первых, откуда я знаю номер мобильного этого человека. Все просто: время от времени прокуратура допрашивает свидетелей радикальных акций в центре Москвы, и я на этих акциях несколько примелькался. Поэтому следователи вызывают меня на допросы по-свойски - звонком на мобильный (откуда они знают номер, я так и не смог выяснить). И вот этот гособвинитель мне всегда звонит со своего мобильного. И ему удобнее, и у меня входящие бесплатные. Во-вторых, нужно коснуться личности этого прокурора. Нацболы его ненавидят, пожалуй, больше, чем Путина (это вы, Олег, загнули – прим. ред.). Он выступал в роли обвинителя на большинстве процессов по национал-большевикам. Он посадил на три, что ли, года двух нацболов, которые в позапрошлом году на Маяковке подрались с милиционером, а когда в суд пришел телеведущий Парфенов с видеозаписью той драки (на пленке было отчетливо видно, как нацболы лежат на асфальте, а милиционеры их, наоборот, избивают), добился того, что пленку не стали приобщать к делу, потому что "неизвестно еще, монтаж это или настоящее видео - вон Парфенов в своей передаче Брежневу руку жмет, а на самом деле это монтаж". На всех заседаниях, когда выступают защитники, или свидетели защиты, или сами обвиняемые, он сидит за своим столом и демонстративно читает газету "Спорт-Экспресс", и это всех бесит, потому что он не просто газету читает - он дает понять, что сопротивление бесполезно, все равно всех посадят. Нацболы называют гособвинителя Циркачом - во-первых, из-за его акробатических прокурорских умений, во-вторых - из-за созвучной слову "циркач" фамилии. ЦиркунНа предпоследнем заседании один из подсудимых, Максим Громов, прямо из-за решетки назвал гособвинителя этой обидной кличкой, за что потом был избит конвоем и просидел остаток заседания с большим синяком на лице.

Поэтому когда я набрал его номер и строго спросил: "Господин гособвинитель, почему нас не пускают в зал?" - нацболы сильно удивились; демонизируя этого Циркача, трудно представить, чтобы кто-нибудь вот так запросто звонил ему на мобильный.

Прокурор ответил, что не знает, почему не пускают, и что сам он тоже не в зале, а на улице перед зданием суда. Тогда я спросил, где именно он стоит. Он сказал, где именно, я положил трубку и подошел к нему. Спрашиваю: почему, мол, не в зале? Он отвечает: "А меня вообще здесь нет, я в больнице лежу, у меня справка".

- Зачем же тогда пришли? - спрашиваю.

- Ну как зачем? Интересно же. Вот сейчас дадут им по пять лет, как я просил, тогда и домой пойду.

Я хотел спросить, почему он так уверен в том, что дадут по пять лет, но гособвинитель, видимо, был настроен на пространную беседу и сам заговорил:

- Конечно, если бы в их действиях был состав преступления, было бы проще работать. А так неприятно немножко. Хотя, конечно, большевики, а я их ненавижу. Они же когда придут к власти, меня первого шлепнут, а всю семью за Полярный круг. Так что ни о чем не жалею.

Мы стояли в стороне от остальной толпы. У подъезда суда нацболы о чем-то спорили, журналисты скучали, лениво переговариваясь, оператор НТВ куда-то тянул какой-то длинный провод. Я стоял с гособвинителем совсем один и жалел, во-первых, что у меня с собой нет диктофона, и во-вторых - что никто из этих людей, которые там, у подъезда, не слышит слов гособвинителя, только что признавшегося в том, что в успешно выигранном им деле не было состава преступления. Я спросил его:

- Тогда зачем вы, если они не совершали преступления, требуете для них пяти лет колонии?

Он, кажется, обиделся на такой вопрос. По крайней мере, неожиданно перешел со мной на "ты".

- Ну посмотри, - сказал гособвинитель. - Я зампрокурора района. Это все случилось в моем районе. Если я не пойду их обвинять, придется идти кому-то из моих подчиненных. Получится, что я этого человека подставлю, и остальные подчиненные перестанут меня уважать. - Подумал и добавил: - Я, конечно, мог сразу сказать: "Не хочу идти против правды, не буду обвинителем по этому делу". Как сам думаешь, сколько минут после этого я проработал бы в прокуратуре? Да уволили бы задним числом, и это не самое страшное, я-то себе работу найду. Опять же подчиненные пострадают, вот что главное. Кого-то уволят со мной, кого-то понизят в должности, кого-то премии лишат. На это я пойти не могу. Ты не представляешь, что это такое - нести ответственность за подчиненных. Уж лучше самому.

Я спросил, кто именно на него так давит - и, честное слово, если бы гособвинитель ответил мне: "Путин на меня давит, Владимир Владимирович Путин", - я бы не удивился. Но он ответил по-другому:

- Где я работаю? Я в прокуратуре работаю. А кто у меня самый главный начальник? Устинов Владимир Васильевич. А уж кто ему идеи подбрасывает, ты сам думай.

Потом он снова заговорил о том, как они его ненавидят. Рассказал, как каждый год седьмого ноября ходит на демонстрации, и почему-то все сразу обращают на него внимание (он сказал: "Видят, что я из охранки"). Потом вдруг заговорил на тему "Если бы адвокатом был я". Мечтательно так заговорил:

- Мой бы подзащитный сказал: ваша честь, я закончил ПТУ, в политике не разбираюсь. мне бы на дискотеку сходить и девчонку за задницу ущипнуть. Я и в большевики пошел, потому что у них в партии девчонки с ногами и сиськами. А мне Лимон говорит - иди в Минздрав. Ну я и пошел. Все, его бы тут же оправдали. А они героев из себя строят. Идиоты.

Когда мы с ним прощались - за руку и с искренним обоюдным "приятно было познакомиться", - он передал привет своему сокурснику "Гере Иванову"; я не сразу понял, о ком речь, - потом догадался, что он говорит о нашем редакционном юристе Георгии. Чертовски интересно получается: учились вместе, но сейчас "Гера" судится с "Альфа-банком" - то есть судится за правду, но не потому что он по жизни за нее, а потому что работа такая. А Циркач с правдой борется в суде - и ровно по той же причине: такая работа. Я стоял и думал об этом парадоксе. А тем временем из суда вышли родители нацболов - и остальное вы видели по телевизору.

Вы видели и думаете, что Циркач псих, моральный урод и Бог знает кто еще.

Я видел - и думаю, что Циркач не меньшая жертва, чем несчастный Сергей Ежов и героический Максим Громов.

Есть ведущая программы "Время", которая, по легенде, после каждого эфира выпивает стакан водки. Есть вот этот Циркач. Есть менты, которые ненавидят гэбэшников. Есть чиновники, которые боятся администрации президента. Я ошибаюсь или это действительно так - именно в путинские годы такие люди стали, как было принято писать в школьных сочинениях, типичными представителями нашего общества?

Олег Кашин ("Русский Журнал")




Архив публикаций    

АКЦИЯ В ПОДДЕРЖКУ ДОНБАССА:

Сбор гуманитарной помощи осуществляет движение Интербригады (от Лимонова).

Введите сумму пожертвования и номер телефона:


ДА
Добавить комментарий:
*Имя: 

Почта: 

*Сообщение: 






Последние комментарии:



Портреты: Ирина Каховская

20 лет каторги за участие в боевой дружине, а в дальнейшем германским военным-полевым судом приговорена к смертной казни.









Ссылки