16 Ноября 2012

Сергей Мохнаткин: С преступниками нельзя договариваться

«Мстительность этой власти настолько явная и неприкрытая, что если кто-то, идя на Болотную, не совсем ясно представлял это, не рассматривал даже возможность такого варианта, тот размышлял, в лучшем случае, как ребенок…»

Фото: Макс Новиков/ Forbes

Не надо быть членом этого позорного и преступного «правительства» или его «спецслужб» или иметь там свои источники, чтобы понимать, что массовые выступления граждан против преступной власти вызовут ее ответную злобу и ненависть. И ловушка на Болотной 6 мая, приведшая к избиению граждан, была задумана еще до того, как организаторы «Марша миллионов» подали в мэрию свою заявку. Мстительность этой власти настолько явная и неприкрытая, что если кто-то, идя на Болотную, не совсем ясно представлял это, не рассматривал даже возможность такого варианта, тот размышлял, в лучшем случае, как ребенок.

Когда преступление совершает гражданин, это уже, в какой-то мере, преступление государственной власти, создавшей условия, в которых оно возникло. Но совсем другое дело, когда преступления – особенно такие тяжкие, как убийства и грабежи, тем более в массовом порядке, – совершает власть. В этом случае противостояние граждан преступной власти - не преступление, а необходимая самозащита. Поэтому никакие действия граждан, попавших на Болотной в заранее расставленную ловушку, не могут ни при каких обстоятельствах считаться незаконными. А действия бандитов, пусть и облеченных властными полномочиями, не могут иметь смягчающих вину обстоятельств. Любое противодействие преступлению - это долг нормального гражданина. Измена этому долгу дорого стоит не только тому, кто ему изменил. И если человек шел без осознания этого долга - ему лучше было сидеть дома, чтобы хотя бы не подставлять других.

Сталин – не единственный в истории тиран, казнивший тех, кто к нему примкнул. И в древности многие правители казнили бывших перебежчиков и предателей, ведь тот, кто предал один раз, может предать еще. Предательство - состояние души, независимо от того, в чью пользу оно совершается. И презирает за предательство, прежде всего, тот, в чьих интересах оно произошло, ведь он лучше других это понимает. Поэтому Зиновьев, Каменев, Бухарин, да и многие другие были обречены именно тогда, когда шли на сделку с совестью, с правдой, надеялись на Сталина. В глазах диктатора, вершившего их судьбы, они дважды совершали предательство: первый раз - когда пошли против «генеральной линии партии», второй - когда признали за собой вину.

Я не знаю ни одного человека, который был бы помилован диктатором, который бы избежал назначенного ему (еще до ареста) наказания, если он признавал свою вину. Такого просто не было. Ни разу! Ни одного! Они в любом случае были обречены. Кроме того, признание облегчало сталинской мясорубке уничтожение населения, оправдывало ее преступления, увеличивало ее «эффективность». А вот те, кто твердо не признал свою вину и под пытками, вызывали уважение даже у своих врагов. Неприступностью своей позиции, стойкостью и мужеством они не только вызывали уважение, некоторые из них завоевали свободу. Такие случаи были зафиксированы историками. Видно, после этого в народе возникла мудрость: чистосердечное признание - первый шаг в тюрьму (и самый надежный, даже для уголовников, а для политических - тем более, уголовку-то можно простить).

С тех пор ничего не изменилось. Я знал уголовников, которые с самого начала каялись и активно помогали следствию, за что получали «железные» гарантии минимального срока, и обвинение даже просило для них на суде самый малый срок, а судья давал на всю катушку. И какой следователь (или прокурор) обжаловал после действия судьи, как заведомо незаконные и необоснованные? Никакой, потому что они из одной корпорации.

Вспомните случай с чеченкой М., посланной в Москву устроить теракт на Тверской. Она сама, добровольно, сдала и себя, и свой рюкзак с бомбой, активно сотрудничала со следствием, сдала всех своих хозяев и все, что про них знала. Ей тоже много что обещали, она, по сути, выступила агентом ФСБ, причем добровольным, но получила в суде по максимуму. А ФСБ тем приговором смыло следы своей преступной халатности - и допуск бомбы в Москву, и непрофессионализм своих саперов, один из которых еще и подорвался на той бомбе. М. тоже верила, что ее добровольная сдача и сотрудничество со следствием помогут избежать сурового наказания, и, наверно, до сих пор понять не может, как могло случиться прямо обратное. Ее история стала кому-то уроком?

Лузянину после ареста следовало подумать, ЗАЧЕМ он шел на Болотную площадь, с какими целями? Отомстить ментам за то, что сел когда-то за уголовку (и сидел в немыслимых условиях)? Или протестуя против преступного правительства? И если он шел по первым мотивам, он заранее подставлял всех остальных, иного тут быть не может. Но в этом случае ему тоже следовало подумать: какие выгоды извлечет следствие и вся система из его «признания», как они обернут его признание в свою пользу, каковы ИХ, а не его, выгоды, что следствие сделает дальше; а также о том, каковы будут последствия для других жертв преступного произвола, ведь у них также есть дети, семьи, родители?

Уголовники удивительно быстро находят друг друга и объединяются в свои «профсоюзы» в СОБСТВЕННЫХ, а не в чужих интересах, причем до этого они могут абсолютно не знать друг друга и не иметь даже общих знакомых; и добровольно подчиняются этим «профсоюзным законам». В этом они ничем не отличаются от корпорации чиновников и легко находят с ней общий язык (в отличие, естественно, от политических зеков). А вот жертвы уголовно-правительственного террора, получается, не создали свой «профсоюз», хотя именно они являются пострадавшими. А это только укрепляет уголовников во власти и объединяет их с прочими.

Лузянину стоило поучиться даже не стойкости нацболов, даже не мужеству советских диссидентов, но хотя бы у тех же Пусси Райот, выступивших против сращивания власти и верхушки РПЦ. Они ни разу не только не сдали друг друга, но сделали все возможное, чтоб хоть одна вышла на свободу, они продолжают борьбу, не смотря ни на что. Самусевич не признала своей вины, и я убежден, не признала бы ни при каких обстоятельствах. Молодцы девушки! Вот это - подлинные герои.

Попытки некоторых, и прежде всего, адвоката Лузянина, оправдать его «признание», несостоятельны. А заявление адвоката, что «право» у нас, якобы, не прецедентное, является неверным. Оно всегда у нас было БЕСпрецедентным! Где вы еще, к примеру, встретите, чтоб так запросто похитили человека в чужой стране? Израильский спецназ выкрал в свое время из Аргентины фашистского преступника-садиста, на совести которого (если она была) были тысячи замученных жертв. Но тот был садистом-преступником и им остался. И то Аргентина протестовала. До похищения на Украине Развозжаева подобных прецедентов действительно не было. А теперь он есть, беспрецедентность стала законом, осталось только закрепить это подходящим ФЗ. Любое право всегда было, есть и будет основанным на прошлом, без прецедентов оно не может родиться. И прецедент, преюдиция по Лузянину - гарантия успехов бандитской власти относительно следующих жертв.

Слабость Лузянина, а его пугали - как пить дать - прошлой судимостью и т.д. и т.п. (без этого просто не могло обойтись, шантаж - любимое средство в арсенале бандюков), не оправдывает, конечно, бандитизма «властей». Наоборот, она только усугубляет и отягощает их вину. Нельзя сотрудничать с бандитами, даже если они сидят в правительстве и суде. Сделка с бандитами – всегда преступна.

Сергей Мохнаткин, «Вестник гражданского общества» - 12 ноября 2012 г.

Архив публикаций     Читайте также:

19/10/2013 «Болотное дело»   -   Главное /

АКЦИЯ В ПОДДЕРЖКУ ДОНБАССА:

Сбор гуманитарной помощи осуществляет движение Интербригады (от Лимонова).

Введите сумму пожертвования и номер телефона: