29 Ноября 2012

«Огонь прилипал к ладоням» О коктейле Молотова на Болотной площади

По материалам уголовного дела о «массовых беспорядках» на Болотной площади потерпевшими признаны 42 полицейских, семеро солдат-срочников и только два гражданских лица. The New Times нашел человека, подожженного зажигательной смесью, переговорил с теми, кто обращался за помощью к врачам и на чьи заявления не реагирует Следственный комитет, и задал вопросы сотрудникам ОМОНа

Два официально потерпевших гражданских лица — это 21-летний студент Павел Глазков и 74-летний Валентин Яструбинецкий.

Павел Глазков, которому, по версии следствия, кто-то из демонстрантов попал в затылок камнем, отказался общаться с The New Times. Пенсионер Яструбинецкий согласился. Именно его случай и представляет наибольший интерес. Дело в том, что ст. 212 УК РФ, по которой обвиняются все фигуранты «Болотного дела», предусматривает, что массовые беспорядки должны сопровождаться «насилием, погромами, поджогами, применением огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств, а также оказанием вооруженного сопротивления представителю власти». По словам адвокатов, нужна именно совокупность действий, одного «применения насилия» для квалификации беспорядков как «массовых» недостаточно. И на начавшихся в ноябре судах по «Болотному делу» обвинение уверенно говорит, что на площади были «поджоги». В качестве доказательства приводится история Валентина Яструбинецкого.

Коктейль имени тов. Молотова

«Провалялся я дома месяц. Было жутко больно: когда опускал ногу с дивана, меня как будто тысяча иголок изнутри кололи. С трудом начал ходить, сначала на костылях, потом с палочкой. Вот следы, они уже побледнели, здесь была корка сплошная», — Яструбинецкий приподнимает штанину и показывает голень. Там темные шершавые следы от ожога.

О том, что произошло с ним 6 мая на Болотной площади, он рассказывает спокойно и даже с улыбкой — как о курьезном случае. Хотя веселого было мало — врачи потом обнаружили у него термический ожог I–II степени на 5 % поверхности тела. Пострадали левая и правая голени, левое предплечье и кисть.

Было так. На Малом Каменном мосту, откуда поворот направо, на набережную, ведущую к Болотной площади, Яструбинецкий оказался раньше, чем вся остальная колонна. Сначала решил пойти на площадь, но увидел, что толпа от сцены, выстроенной в конце набережной, потянулась обратно — навстречу основному шествию. Повернул и он. А там, перед полицейским оцеплением, стоявшим дугой напротив кинотеатра «Ударник», уже столпотворение. «Я смотрю, полковник стоит, солидный такой. Спрашиваю: «Куда идти-то?» А он ухмыляется и говорит: «Это ваши проблемы, куда хотите, туда и идите». Тут и народ как-то занервничал, стали скандировать: «Пропускай!» Раза три крикнули, и лавина кинулась, прорвала цепь омоновцев и хлынула в этот зазор, чтобы выбраться из давки», — рассказывает Яструбинецкий. Поток утянул его за собой: «Я стоял спиной к толпе. Развернулся оглядеться — куда деваться-то? И в этот момент хлопок услышал. Смотрю — у меня полыхают брюки». Он пытался сбить пламя брошюрой «Путин. Коррупция», она была у него в руках. Но огонь лишь «прилипал» к ладоням: «Вдруг слышу крик: «Ложись!» Меня тут же бросили на асфальт и погасили водой — один омоновец и кто-то из митингующих».

Когда пламя сбили, он встал на ноги. Боли не было. Поднял штанину и увидел: кожа слезает. Стал искать машины скорой помощи, но их нигде не было. «Наконец, доковылял до двух гаишников, показал им ногу, и они вызвали скорую. Полчаса мы ждали, потом врачи меня посмотрели, наложили освежающую повязку с мазью и повезли в Склифосовского. Но почему на площади не было скорой помощи?»

«Какие могут быть варианты?» — размышляет Яструбинецкий о причинах случившегося. И сам отвечает. Вариант первый: «Какой-нибудь придурок взял с собой эту вещь и решил полицейских напугать, но не рассчитал, промахнулся и попал в меня». Но эта версия вызывает у него сомнения: «Во-первых, это был не просто бензин, потому что бензин пахнет и запах держится долго. А там ничем не пахло. Я был в легких брюках, и когда погасили огонь, они не прогорели, только пятна остались. А нога обгорела. Во-вторых, там, где я стоял, в радиусе нескольких метров не было никого, в том числе и полицейских. Бросивший в меня зажигательную смесь не мог этого не видеть».

Второй вариант — целенаправленная провокация, чтобы был несчастный случай: «Бросали прицельно — в этом я убежден. Бутылка упала где-то в метре от меня, и если бы попали, я бы превратился в факел».

В конце июля его разыскали следователи и настойчиво просили приехать в Следственный комитет, дать показания. Когда он отказался, следователь сам приехал к нему домой — совсем юный лейтенант Алексей Родионов. Записал показания и пропал. Второй раз следователи позвонили в дверь уже осенью (точную дату не помнит). По их просьбе он подписал отказ знакомиться с материалами дела, а также присутствовать на судебных заседаниях. Яструбинецкий говорит, что по просьбе следователей написал и заявление о признании его потерпевшим, хотя корреспонденту The New Times сказал, что претензий к демонстрантам у него нет. В материалах следственного дела также не указано, кто бросил бутылку с зажигательной смесью — некое «неустановленное лицо».

Радиоперехват

Медики на Болотной все-таки были. По официальным данным, на «Марше миллионов» 6 мая должны были работать одна бригада Центра экстренной медицинской помощи (ЦЭМП) и три машины городской скорой помощи. Когда начались стычки полицейских с митингующими, туда направили две дополнительные бригады ЦЭМП. В конце мая на сайте chirbit.com, где пользователь gscanner публикует радиоперехваты, появилась запись переговоров работавших на Болотной врачей. Достоверность этих переговоров установить нельзя, но в записях упоминается целый ряд деталей, которые фигурируют и в материалах уголовного дела: например, число обратившихся к врачам и номера бригад ЦЭМП.

«На госпитализацию мужчина, 29 лет, перелом плечевых костей» — первое сообщение. Фоном идет шум толпы. И сразу несколько сообщений о необходимости госпитализации — «мужчина, 30 лет, ушибленная рана теменно-затылочной области, сотрясение головного мозга», «мужчина, 20 лет, трезвый, рана теменной области», «мужчина, 25 лет, ушибленная рана теменно-височной области слева, надо сшить», вероятно, речь шла о демонстрантах, пострадавших от дубинок полицейских. «Мужчина, 57 лет, ушибленная рана нижней губы, травматическая экстракция зубов верхней челюсти, ушиб мягких тканей бедра», «мужчина, 74 года, перелом правого локтевого сустава, множественные ушибы». «На госпитализацию мужчина, 73 года, термический ожог нижних конечностей I-II степени» — это о Валентине Яструбинецком. Сотрудник ОМОНа в этих переговорах врачей упоминается лишь один раз: «31-летний мужчина с термическим ожогом глаз»*.

*Судя по всему, речь идет о 31-летнем Максиме Антонове, бойце 1-й роты 1-го оперативного батальона ОМОН ЦСН ГУ МВД России по г. Москве. Согласно материалам дела, ему был причинен не «термический ожог»,

а «химический ожог кожи лица I степени, конъюнктивальной оболочки и роговицы обоих глаз I степени»..

«Ситуация полностью завершена, по согласованию с ГУВД все свободны, за время дежурства выполнено 23 обращения, из них 13 госпитализаций», — наконец докладывает один из врачей.

«Сколько людей пострадало? Десятки, — говорит правозащитник Лев Пономарев. — Мы провели общественные слушания в Сахаровском центре, где люди давали показания. Я писал о пострадавших прокурору, и мы получили ответ, что все объединено в одно уголовное дело». По словам Пономарева, председатель Общественного совета при ГУВД города Москвы Ольга Костина передала полицейскому руководству составленный правозащитником список пострадавших: «Но факты избиения мирных граждан не расследуются, зато в ускоренном виде идет следствие по фактам «нападений» на полицейских. Со временем все меньше желающих заявить о том, что они пострадали от рук полицейских. Люди боятся, что их возьмут и тоже сделают подсудимыми».

«Симулянты»

Но и те, кто подал заявление на неправомерное применение силы полицейскими, не получили внятного ответа. «Мне одна из пострадавших буквально на днях принесла ответ из прокуратуры: ей еще летом написали, что по факту неправомерных действий сотрудников полиции организована проверка. Так проверка, видимо, и идет. Это самая обыкновенная отписка. Но некоторым людям даже и таких ответов не присылали», — рассказывает гражданский активист и юрист Елизавета Приходина, которая помогала некоторым из пострадавших оформлять заявления.

«Была совсем анекдотическая ситуация, — говорит Приходина. — Один из пострадавших десять дней пролежал в Первой Градской больнице — его так хорошо головой приложили, что у него было сотрясение мозга и закрытая травма черепа. Я ему порекомендовала взять выписку из больницы». Когда пострадавший — Алексей Анискин — написал заявление на имя главврача, он с удивлением узнал, что его документы изъяты по уголовному делу о ДТП на юге Москвы. Оказалось, что пострадавший в той аварии приезжий из Узбекистана лежал с Анискиным на соседней койке. И следователь то ли двух пострадавших перепутал, то ли сознательно забрал эти документы, чтобы не заводить дела по 6 мая, предполагает Приходина. Во всяком случае, медицинские документы Анискину так и не вернули.

При задержании гражданского активиста Евгения Пажитнова полицейские так заломили ему руку, что врачи потом обнаружили перелом. В Следственном комитете активисту ответили, что определить виновного не представляется возможным. «Фамилии этих полицейских известны, они на меня рапорт писали. Их было двое, и оба были в шлемах. А кто из них стоял справа, кто слева, они типа не помнят — и поэтому нельзя узнать, кто сломал мне руку», — говорит Пажитнов.

Как полагает Олег Новиков из фонда «Общественный вердикт», следствие постарается замять и обращение 64-летней Туранэ Варжабетьян, которую омоновец ударил дубинкой по голове. Туранэ потеряла сознание и очнулась уже в машине скорой помощи. «Мы будем добиваться, чтобы было возбуждено уголовное дело», — говорит Новиков.

«Мне все время письма (от следователей) приходят, три строки: такой-то передал дело такому-то и так далее», — рассказывает антифашист и член Координационного совета оппозиции Алексей Гаскаров. Его 6 мая сначала ударили дубинкой, затем повалили и стали избивать ногами, один из омоновцев сильно разбил ему бровь. Видеозапись Гаскаров приложил к своему заявлению, которое в итоге направили в Следственный комитет. Ответ так и не пришел.

В показаниях медиков, дежуривших 6 мая, говорится, что раненые были как со стороны сотрудников полиции, так и со стороны митингующих. «Пострадавших из числа гражданских лиц доносили до машины скорой помощи, многим не успевали начать оказывать медицинскую помощь, так как больной вскакивал и, видя, что рядом нет сотрудников полиции, убегал» — так записали следователи показания врачей.

Если верить их словам, вынесенные из-за оцепления пострадавшие не нуждались в экстренной медицинской помощи, а многие просто притворялись. В протоколе записано: «Чаще всего митингующие, задержанные сотрудниками полиции, симулировали астму и приступы эпилепсии».

The New Times обзвонил сотрудников ОМОНа, которые указаны как пострадавшие

на Болотной площади: 13 ответили на звонок. Вот их ответы на вопрос о событиях 6 мая

Евгений Медведев (боец 3-й роты 4-го оперативного батальона (ОБ)ОМОН ЦСН ГУ МВД России по г. Москве):

«Если честно, я сейчас немного занят и не особо могу говорить. Часов в шесть позвоните» (больше телефон не взял).

Из материалов дела: «Гематома на веке левого глаза, гематома в области левого плечевого сустава».

Алексей Троерин (боец 3-й роты 4-го ОБ ОМОН ЦСН ГУ МВД России по г. Москве):

«Нет, по телефону я не буду общаться на эту тему! Через пресс-центр ГУВД, пожалуйста!»

Из материалов дела: «Закрытая черепно-мозговая травма — сотрясение головного мозга, ссадины лобной области, которые образовались от ударно-скользящих воздействий тупого твердого предмета».

Кирилл Кувшинников (командир взвода 3-й роты 4-го ОБ ОМОН ЦСН ГУ МВД РФ по г. Москве):

«Все комментарии, по поводу всего этого, обращайтесь официально в пресс-центр ГУВД, и вам там все расскажут».

Из материалов дела: «Гематомы в области правой кисти и правой голени».

Игорь Беловодский (командир 1-го батальона 2-го оперативного полка ГУ МВД России по г. Москве):

«Я вообще немножко далековато нахожусь. Нам интервью можно давать только с разрешения нашего руководства. А я сейчас в отпуске, вне Москвы, так что смотрите, сейчас у вас там денежек немножко съест. Чтобы дать интервью, нужно выйти на руководство и потом после согласования… Сейчас, вы знаете, закон о полиции ограничивает возможность давать свободно интервью сотрудникам. Поэтому выходите на руководство, и если они скажут «да», тогда в декабре я буду в Москве. Если будет еще интересно, смогу прокомментировать».

Из материалов дела: «Данных о физических повреждениях нет» (с него сорвали левый погон и порвали рукав).

Олег Бадмаев (боец 1-й роты 2-го ОБ ОМОН ЦСН ГУ МВД России по г. Москве):

«Нет, ничего не могу вам сказать» (бросает трубку).

Из материалов дела: «Ссадины по наружной поверхности правого локтевого сустава».

Максим Овечкин (командир отделения 1-й роты 1-го ОБ ОМОН ЦСН ГУ МВД России по г. Москве):

«Это надо в отряд вам обратиться, и там вам встречу назначат, и все. По телефону? Нет, конечно, вы что».

Из материалов дела: «Гематома на тыльной поверхности левой кисти».

Алексей Зелянин (боец 3-й роты 2-го ОБ ОМОН ЦСН ГУ МВД России по г. Москве):

«Мне прилетел камень в левое плечо, размером примерно с кулак. Я был в бронежилете и в каске. У меня был ушиб и гематома левого плеча. Недели полторы на больничном сидел: руку поднимать было тяжело и больно».

Из материалов дела: «Подкожная гематома по передней поверхности левого плеча».

Владимир Каюмов (боец 3-й роты 2-го ОБ ОМОН ЦСН ГУ МВД России по г. Москве):

«Нет, к сожалению, я не могу давать комментариев. Извините, не могу».

Из материалов дела: «Подкожная гематома и ссадина (по другим данным, рана) лба».

Владимир Филиппов (боец 3-й роты 2-го ОБ ОМОН ЦСН ГУ МВД России по г. Москве):

«Ой , это все вопросы к нашим, этим… по СМИ. У них там есть все интервью, все, что мы там рассказывали. С ними связывайтесь, они вам все дадут».

Из материалов дела: «Гематома и ссадины мягких тканей теменной области, гематома в нижней трети правого предплечья, ссадины нижней трети правой голени».

Максим Полканов (командир отделения 3-го взвода 1-й роты 4-го ОБ ОМОН ЦСН ГУ МВД России по г. Москве):

«Ну да, и что? Нет, не могу».

Из материалов дела: «Ссадины и гематомы мягких тканей лобной области, правой кисти».

Денис Куватов (боец 3-й роты 4-го ОБ ОМОН ЦСН ГУ МВД России по г. Москве):

«Я не могу разговаривать, я сейчас на службе. До часу ночи работаю. И завтра тоже».

Из материалов дела: «Закрытый перелом средней фаланги 2-го пальца правой кисти (с наличием подкожной гематомы на уровне перелома — как «натечного» кровоизлияния)».

Дмитрий Буданцев (боец 2-й роты 3-го ОБ ОМОН ЦСН ГУ МВД России по г. Москве):

«Нет, спасибо, я комментарии никакие не давал никогда и не собираюсь давать. У меня все хорошо, просто я с прессой не любитель общаться. Вы меня извините, просто такой я сам по себе человек».

Из материалов дела: «Гематома и ссадины».

Антон Деркач (боец 3-й роты 2-го ОБ ОМОН ЦСН ГУ МВД России по г. Москве):

«У меня тут немножко шумно… Кто-кто еще раз? «Нью таймс»? Щас, секунду… Палыч, тут «Нью таймс» беспокоит, спрашивает, могу я рассказать, что было шестого? Нет, не могу, до свидания».

Из материалов дела: «Закрытая черепно-мозговая травма: сотрясение головного мозга».

Егор Сковорода, «The New Times» - 26 ноября 2012 г.

Архив публикаций     Читайте также:

19/10/2013 «Болотное дело»   -   Главное /

АКЦИЯ В ПОДДЕРЖКУ ДОНБАССА:

Сбор гуманитарной помощи осуществляет движение Интербригады (от Лимонова).

Введите сумму пожертвования и номер телефона: