7 Марта 2014

Как фабрикуются дела о «терроризме» в РФ

Статья политзаключенного по так называемому делу «АБТО» Ивана Асташина, посвященная российской репрессивной «правоохранительной системе» на примере его уголовного дела и других узников оккупационного режима РФ.

«Фальсификация и электростанция»

Истории фальсификации против меня обвинения в подготовке теракта на ТЭЦ уже больше трех лет, но до 11 декабря 2013 года еще была какая-то (пусть и не очень большая) надежда на то, что она закончится благополучно – т.е. меня полностью оправдают хотя бы по этому абсурдному эпизоду. Не оправдали. Потому я и решил написать обстоятельную статью и поделиться, таким образом, подробностями фальсификации этого обвинения не только с судебными органами, но и с неравнодушной частью общества.

Из приговора Московского городского суда от 12 апреля 2012 года, подписанного председательствующим Мелёхиным П.В. и судьями Соловьёвой Т.П. и Ивановым С.А

(стр. 15-16):

«В начале ноября 2010 года Асташин И.И. поселился в квартире по адресу: г.Москва, ул. Братская, д.17. корп.1, кв.96. Проживая в указанной квартире, Асташин И.И. подыскал объект для совершения террористического акта — филиал ОАО «Мосэнерго» ТЭЦ-11 им.М.Я. Уфаева, расположенную по адресу: г.Москва, шоссе Энтузиастов, д.32, после чего принял решение о совершении террористического акта — взрыва указанной ТЭЦ, устрашающего население и создающего опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба и наступления иных тяжких последствий, в целях воздействия на принятие решений органами власти Российской Федерации об изменении внутренней национальной политики, в том числе по ужесточению миграционной политики по отношению к представителям азиатских и кавказских народностей».

«Для этого Асташин И.И. приобрел в различных торговых организациях г.Москвы имеющиеся в свободной продаже компоненты, необходимые для приготовления смесевых взрывчатых веществ и сборки самодельных взрывных и инициирующих устройств: перекись водорода, аммиачную селитру (нитрат аммония), алюминиевую пудру, а затем 27 и 28 декабря 2010 года в квартире по адресу: г.Москва, ул.Маршала Федоренко. д.4. корп.1, кв.151, из вышеуказанных компонентов путем их смешивания изготовил смесевое бризантное взрывчатое вещество на основе нитрата аммония (аммиачной селитры) и металлического мелкодисперсного алюминия, общей массой 2830,6 г, которое затем поместил в металлическую банку.

В тот же день Асташин И.И. передал данное взрывчатое вещество для последующего его хранения лицу, в отношении которого уголовное дело выделено в отдельное производство, (имеется в виду Микульский А.С) которое спрятало его в своей квартире по вышеуказанному адресу, где данное взрывчатое вещество незаконно хранилось с 28 до 29 декабря 2010 года, когда оно было изъято сотрудниками правоохранительных органов в ходе проведенного обыска.

Приготовившись, таким образом, к совершению террористического акта — взрыва, а именно: приискав средства и орудия преступления, умышленно создав вышеуказанные условия для совершения террористического акта – взрыва, Асташин И.И. не смог довести свой умысел до конца по независящим от него обстоятельствам, поскольку 29 декабря 2010 года был задержан сотрудниками правоохранительных органов».

28 декабря 2010 года.

Вечером этого дня я, Ксения Поважная и Михаил Шумов, ставший впоследствии свидетелем, вышли из квартиры моего знакомого Александра Микульского (его еще иногда называли Алах), где пробыли несколько часов. Выйдя из дома, мы пошли на автобусную остановку и там сели на первый автобус, следовавший до станции метро Речной Вокзал. Мы расположились в конце салона и в скором времени, убаюканные монотонностью московской пробки, дружно заснули…

Надо отметить, что с Шумовым я был знаком к тому времени всего сутки: нас с ним познакомили в связи с тем, что мне с Поважной негде было переночевать, а он мог нас «вписать» на ночь.

… проснулся я от крика: «Лежать! Всем на пол!». Даже не успев ничего разглядеть, кроме направленных на нас стволов, через секунду я уже лежал на полу автобуса и услышал следующую команду: «Оружие! Наркотики! Взрывчатые вещества!». Прошмонав нас, сотрудники правоохранительных органов (у меня уже не было сомнений, что это именно они) потребовали от водителя открыть заднюю дверь – зашли они, по всей видимости, через переднюю. Дверь открылась, и нас выбросили на заснеженный асфальт. Там мы пробыли недолго – подкатил микроавтобус темного цвета, и в него закинули вначале Шумова, а сверху меня: мы были в наручниках и лежали друг на друге; на нас, как на скамейке, сидели несколько мусоров. Где была в это время Поважная, я не знаю, но предполагаю, что в другой машине.

Проехав какое-то время, микроавтобус остановился. Шумова вывели наружу (кстати, еще во время следования ему стало плохо и его все-таки вытащили из-под меня), а меня усадили на полу. Мне натянули капюшон на глаза и приказали не поднимать голову: когда я пытался посмотреть на своих похитителей, меня всякий раз били по затылку – таким образом мне не удалось никого рассмотреть кроме женщины (!) с короткой стрижкой и явными садистскими наклонностями (потом я ее видел в зале суда в день, когда допрашивали свидетеля Бабийчука Н.А).

Сотрудники правоохранительных органов, как это часто бывает, разговаривали грубо, периодически угрожая устроить мне «хорошую жизнь». Вначале они потребовали повторить обстоятельства поджога здания ФСБ, в котором я обвинялся на тот момент по ст. 213 УК РФ (хулиганство). (Свое участие в акции я не отрицал, но из-за постоянного давления со стороны оперов был вынужден «исчезнуть» на какое-то время, в связи с чем и был объявлен в федеральный розыск).

После ряда вопросов о моей деятельности последовала неожиданная команда: «Ну, теперь рассказывай про электростанцию!»

Что было после этого, рассказывать очень тяжело – несколькочасовой непрекращающийся ад.

Как всегда, пытки начались с обычного избиения, которое мне потом показалось самым приятным моментом той ночи. Затем меня стали душить моим же шарфом. Все это, естественно, сопровождалось криками, матом и угрозами. Потом начали заламывать руки, которые и так всю дорогу были в наручниках за спиной.… Раздвинули максимально широко ноги (я сидел на полу), и чужая нога в тяжелом ботинке с ненавистью опустилась мне промеж ног… «Тиски» то сдавливались сильнее, то немного отпускали.… Продолжали сыпаться крики, мат, угрозы, вопросы.… Добавились угрозы по отношению к Поважной: «Если ты все не расскажешь, знаешь, что мы с ней сделаем?!»

Я не помню, как все это кончилось и в какой момент я сдался, но это случилось.

На Петровке, 38 с меня сняли капюшон. Среди других лиц, которые там собрались, я узнал сотрудников СБТ УФСБ по г. Москве и Московской обл. (в т.ч. подполковника Васильева Д.В), которые участвовали в моем задержании 4-го марта 2010 года; оперуполномоченных 6-го отдела 2ОРЧ по линии УР ГУВД по г.Москве, которые неоднократно проводили со мной «беседы», пытаясь «повесить» на меня поджог приемной МВД и другие акции, в которых я не участвовал; ФСБшника, который не раз приезжал ко мне в университет «побеседовать»… Там же в одном из кабинетов сидела следователь по особо важным делам первого управления по расследованию особо важных дел ГСУ СК РФ по г. Москве, подполковник юстиции Станишевская Анна Александровна. Со мной она тогда почти не говорила, ей только показали меня и отвели в другой кабинет.

В кабинет, где я сидел прикованный наручниками к стулу, по очереди заходили разные опера. Чекисты, такое было ощущение, готовы были меня убить. Кричали, что я их наебал… Розыск, все дела.… Тоже били.

В общем, это я все о том, как появились мои «явки с повинной», а также показания Шумова (которому, как выяснилось, на тот момент было 16 лет) и «явка с повинной» Поважной.

Одновременно с нашим задержанием был проведен обыск в квартире Микульского (которому тоже, как оказалось, было 16 лет). Там было изъято вещество, признанное ЭКЦ ГУВД по г. Москве взрывчатым.

Еще раз напомню, эта была ночь с 28-го на 29-ое декабря 2010 года. Потом десять суток я провел в ИВС №1 на Петровке 38, куда почти каждый день приходили опера из 6-го отдела уголовного розыска. А 7-го января я уже был в СИЗО «Матросская тишина».

Никаких обвинений, связанных с приготовлением ко взрыву ТЭЦ, мне долгое время не предъявляли, да я и не думал, что на основе того бреда, что был написан в «явке с повинной», получится слепить какое-то дело.

Однако пытали меня не зря. Спустя полгода мне и Ксении Поважной предъявили обвинение по ч.1 ст.30, ч.2 ст.205 УК РФ (приготовление к теракту), ч.3 ст.222 УК РФ (хранение взрывчатых веществ организованной группой) и ч.3 ст.223 УК РФ (изготовление взрывчатых веществ организованной группой).

На суде и я, и Поважная отрицали как подготовку к взрыву ТЭЦ, так и изготовление взрывчатого вещества в квартире Микульского. Доказательная база по этому эпизоду строилась главным образом на показаниях Игоря Зайцева (http://p-m-m.livejournal.com/27899.html); казалось, обвинение должно рассыпаться, т.к. никаких объективных доказательств приготовления теракта на ТЭЦ не было.

Однако прокуратура сочла меня виновным по всем пунктам, кроме призывов к террористической деятельности (ч.1 ст.205.2 УК РФ), и попросила для меня 15 лет лишения свободы в колонии строгого режима. Поважную государственные обвинители также считали виновной и заслуживающей 11,5 лет лагерей. Но суд решил иначе: Поважную оправдать по эпизоду подготовки теракта на ТЭЦ и назначить ей 8 лет лишения свободы за участие в ненасильственной акции прямого действия против ФСБ, а меня… признать виновным по всем эпизодам и назначить 13 лет строгого режима.

Мягко говоря, я был крайне удивлен тем, что сняв это абсурдное обвинение с Поважной, суд не снял его с меня.

Чем же суд обосновал эту фантазию следователя и оперов?

Согласно приговору (стр.39): «По эпизоду от ноября 2010 года в отношении ТЭЦ-11 им. М. Я Уфаева, а так же по факту незаконного оборота взрывчатого вещества массой 2830,6 гр.» моя вина «подтверждается следующими доказательствами»:

1. Показания Зайцева И.А в судебном заседании (стр. 469 протокола судебного заседания)

«На вопросы суда подсудимый Зайцев И.А:

- Было ли вам известно что-либо о готовящемся взрыве ТЭЦ-11, находившейся за окнами Вашей квартиры?

- Я услышал об этом Асташина, когда последний разговаривал об этом с Поважной.

- Что именно Вы услышали?

- Я услышал, что Асташин увидел мостик, ведущий к проводам данной ТЭЦ-11, и предлагал подложить Поважной на данный мостик СВУ.

- Зачем Асташин предложил подложить СВУ Поважной?

- Мне об этом неизвестно.

…

- Что-то еще Вы слышали про данную ситуацию?

- Я слышал, что Асташин готовил новое СВУ, искал, где можно приобрести серную кислоту. При мне Асташин покупал колбы специальные для химических опытов, но ничего при мне Асташин не готовил».

Кроме того, что данные показания не являются однозначным доказательством моей вины, они не могут быть использованы в принципе, т.к. в том же судебном заседании (стр.459 протокола), Зайцев заявил, что в определенный момент у него появилась неприязнь ко мне. Это и могло стать причиной для оговора наряду с желанием избежать реального срока заключения в обмен на выполнения условий по «сотрудничеству» с силовиками.

2. Показания Поважной К.С. на допросе 26-го января 2011 года (спустя месяц после задержания).

В протоколе допроса (том 22 лист дела 196) записано следующее: «Когда мы находились в квартире по адресу г. Москва, ул. Маршала Федоренко, д.4, корп.1, кв.151, «Алах» и Миша, который пришел с нами, попросили Асташина показать, как изготавливается взрывное устройство, он согласился и показал изготовление взрывчатого вещества».

Данные показания Поважная в судебном заседании не подтвердила, пояснив, что на нее оказывалось давление со стороны оперов.

Кроме того, как видно из протокола допроса, ни про какую ТЭЦ речи здесь не идет, и вообще, данные показания противоречат версии суда об обстоятельствах изготовления взрывчатого вещества и о цели, с которой оно изготавливалось.

3. Через неделю следователь Станишевская снова допрашивает Поважную, и на этот раз в протоколе появляются слова о том, что Зайцев был инициатором взрыва ТЭЦ и изготовления Асташиным самодельного взрывного устройства (том 22 лист дела 199).

Эти показания в суде Поважная также не подтвердила по вышеуказанным обстоятельствам, и они также противоречат версии суда о том, что я якобы собирался взорвать ТЭЦ. И, несмотря на все это, данные показания легли в основу обвинения.

4. Дальше – больше. «Явка с повинной», данная Поважной сразу после задержания в отсутствие адвоката (как нас «винтили» я писал выше).

Естественно, Поважная в суде ее не подтвердила и подробно рассказала обстоятельства написания этой «явки с повинной».

5. Показания в суде представителя ОАО «Мосэнэрго» Фатьянова А.Н.

К доказыванию моей вины в приготовлении к теракту – взрыву ТЭЦ – они не имеют никакого отношения, т.к., во-первых, о «приготовлении к теракту» Фатьянов узнал только от органов предварительного расследования, во-вторых, суд меня обвиняет в приготовлении к взрыву ТЭЦ, а представитель ОАО «Мосэнэрго» говорит о возможности взрыва мазутопровода, и, в-третьих, его показания – рассуждения в духе «если бы…» — носят предположительный характер.

Однако Фатьянов сообщил в суде ряд любопытных обстоятельств.

Например, выяснилось, что следственные органы обманули его. Фатьянов (стр. 98 протокола): «В следственном управлении мне сообщили, что было изготовлено самодельно взрывное устройство, которое находилось на переходе через железнодорожные пути, где проходит мазутопровод»

Также представитель ОАО «Мосэнэрго» рассказал о том, как вообще выглядит этот мазутопровод (стр.98 протокола):

«На вопросы адвоката Старкова О.М представитель потерпевшего Фатьянов А.Н:

- Можете ли Вы более подробно описать мазутный трубопровод?

- Да, могу. Мазутный трубопровод расположен над железнодорожными путями, которые разделяют ТЭЦ-11 на две части: на одной стороне находится мазутное хранилище, на второй стороне располагается ТЭЦ-11. Мазутный трубопровод проходит на высоте над железной дорогой, при желании там можно установить взрывное устройство.

- Каким образом можно установить взрывное устройство?

- Можно подставить лестницу или веревку перекинуть.

- На какой высоте находится трубопровод от земли, поезда проходят под ним?

- Поезда проходят, но сам трубопровод находится в углублении и высота от него до земли составляет приблизительно 3,5 метра.

- Электрические провода там проходят?

- Нет, поскольку имеются объездные пути.

…

- Имеются ли какие-либо иные способы добраться до данного трубопровода, за исключением тех, которые были Вами названы?

- Нет, поскольку мазутный трубопровод находится на высоте и в свободном доступе».

6. Показания в суде Микульского Сергея Михайловича (отца Александра «Алаха»)

Сам Александр Микульский был признан «невменяемым» (дело в отношении него было выделено в отдельное производство) и в суд его не вызывали (показания тоже не оглашали), хотя, по версии суда, он должен являться главным свидетелем изготовления «взрывчатки». Ведь кто кроме него может точно сказать, откуда в его квартире взялась «взрывчатка», с какой целью она там хранилась и что, в конце концов, делали у него в квартире я и Поважная?

Вместо этого в суд был вызван его отец, который, естественно, не является свидетелем изготовления «взрывчатки», а меня и Поважную увидел первый раз в суде. Соответственно, его показания тоже не могут являться доказательством.

Все, что он смог сообщить суду, было сказано «со слов сына». Так почему же тогда сам Александр не был допрошен?

7. Показания «свидетеля» Лазутина Вадима Валерьевича (прозвище «Скальпель») на предварительном следствии.

Эти показания тоже из категории «со слов». Только на этот раз «со слов» Игоря Зайцева. Якобы Зайцев сообщил Лазутину, что мне нужна взрывчатка для того, чтобы подорвать какую-то электростанцию. Но Зайцева мы уже выслушали, и все с ним понятно, слова Скальпеля в данном случае – это лишь ксерокопия с его слов.

Кроме того, на суде Лазутин «путался» в показаниях и сказал уже следующее (стр.200 протокола): «Первоначально мне было сказано Поважной и Асташиным, что серная кислота необходима для производства наркотических веществ. Затем со слов Игоря Зайцева мне стало известно, что серная кислота требовалась для производства взрывчатых веществ».

Еще интересен тот факт, что Зайцев на суде назвал Лазутина «кровным братом» (стр.470 протокола)

8. Показания свидетеля Шумова М.А (которого задержали вместе со мной и Поважной) на предварительном следствии, в которых указано, что я якобы смешал при нем селитру с серебрянкой и собирался сделать бомбу (для чего — не сказано).

На суде Шумов эти показания не подтвердил.

Здесь стоит процитировать диалог, который имел место в судебном заседании между адвокатом Филипповым О.Н и Шумовым (стр.111-112 протокола):

« — На Вас оказывалось какое-либо воздействие, на момент задержания?

- Меня возили в «лес».

- Поясните, куда Вас возили?

- На тот момент, пока мы ехали в автомашине мне надели шапку на глаза и отвезли вроде в лес, или куда-то, после чего стали задавать вопросы: «Что за люди были со мной?», «Что они делали?» и тому подобное.

- Кто именно задавал вам данные вопросы?

- Я не видел, поскольку у меня были закрыты шапкой глаза.

- В каком автомобиле Вас везли: гражданском или милицейском?

- Меня завели в автомашину вниз головой, поэтому я изначально ничего не видел.

…

- Вы видели, кто Вас задерживал?

- К нам подошел неизвестный мне человек и сказал: «Всем лежать!». Когда я попытался встать, то сразу был опрокинут на бок. Затем на меня надели шапку и наручники, вплоть до приезда в управление я ничего не видел.

- Почему Вы решили, что Вас вывезли именно в лес?

- Я не уверен, что это был лес, мы съехали с дороги, когда меня вывели из автомобиля, на земле лежал слой снега.

…

- Когда Вы находились в тот момент на улице, ощущали ли Вы, что на Вас оказывается давление?

- Да, ощущал.

- Что именно Вы ощущали?

Суд снимает данный вопрос, как не относящийся к предъявленному подсудимым обвинению.

- Как долго Вы находились на улице, когда Вас вывели из автомобиля по снегу?

Суд снимает данный вопрос, как не относящийся к предъявленному подсудимым обвинению».

Еще пара интересных моментов (стр.113 протокола):

«На вопросы адвоката Старкова О.М свидетель Шумов М.А:

…

- Когда Вам стало известно, что Асташин изготавливал бомбу?

- Мне об этом стало известно, когда меня отвезли «лес».

…

- Ваши дальнейшие показания по рассматриваемому делу связаны с тем, что Вы узнали от граждан, задержавших Вас?

- Да, связаны».

9. Прослушка.

В приговоре (стр.40) это отражено следующим образом: «Из протокола осмотра результата прослушивания телефонных переговоров между Асташиным, находившимся с СИЗО, и «Назаром» следует, что Асташин предлагает Михе не брать на себя что-то по эпизоду на «хате», он один там делал взрывчатку, ему никто не помогал /т. 30 л.д. 66-90/».

Однако ни следствием, ни судом не было доказано, что одним из участников этого разговора был я и что сам этот разговор имеет какое-то отношение к якобы имевшему место быть приготовлению к взрыву ТЭЦ.

10. Далее суд ссылается на протокол обыска в квартире Микульского А.С, где было изъято «взрывчатое вещество».

Но, опять же, нет каких-то объективных данных, что это вещество изготовил я. Следствие даже не удосужилось снять отпечатки пальцев с банки, в которой было обнаружено указанное вещество.

11. Заключение экспертизы №12/3, согласно которому «в металлической банке, изъятой в ходе обыска в квартире Микульского А.С, находится самодельное смесевое взрывчатое вещество на основе аммиачной селитры и металлического мелкодисперсного алюминия массой 2830,6 г.»

Необходимо отметить, что на экспертизе это вещество даже не загоралось от открытого пламени.

Также в заключении делаются предположения, что представленные на экспертизу (изъятые в той же квартире) растворы перекиси водорода и «сухое горючее» на основе уротропина могут быть использованы в качестве исходных компонентов при изготовления индивидуальных взрывчатых веществ.

12. Заключение экспертизы №12/278 вообще носит исключительно предположительный характер.

В приговоре (стр.41) указано, что из него следует, «что на изъятых у Асташина И.И весах обнаружены следы металлического алюминия, который может быть использован в качестве горючего компонента в смесевых бризантных взрывчатых веществах /т. 8 л. д. 157-163/».

Вот и все «доказательства»!

Заметьте, что никаких материальных доказательств (записей, схем, фотографий, видеосъемки и т.п.), свидетельствующих о моем намерении взорвать ТЭЦ, представлено не было.

Мало того, ни следователь, ни судьи эту ТЭЦ не видели. В деле нет даже ее фотографии! И это вдвойне странно, так как по всем другим эпизодам, вменяемым нам в вину, проводились т.н. «вылазки» — проверки показаний на месте: обвиняемых под конвоем доставляли на место преступления и под видеозапись просили показать, кто где стоял и что делал. Хотя по тем эпизодам никто и не отрицал своего участия, и все было предельно ясно.

Кстати, никаких доказательств наличия террористического «межнационального» мотива судом вообще приведено не было. А из моей «явки с повинной», которую суд цитирует в приговоре (стр.17), следует совсем другой мотив – «дестабилизация обстановки». Но это уже совсем другая статья УК РФ – 281 (диверсия). И расследование по таким делам может вести только ФСБ, а следствие по нашему делу вел СК – видимо, поэтому и было проштамповано удобное обвинение в приготовлении теракта.

Возвращаясь к «явкам с повинной», еще раз отмечу, что по содержанию это бред сумасшедшего, а по факту – они были выбиты операми при задержании, в отсутствии не только адвоката, но даже следователя. Там, на самом деле, было еще много бреда кроме истории про ТЭЦ.

Например, в одной из «явок с повинной», полученных в ночь с 28-го на 29-ое декабря 2010 года (том 15 лист дела 6), содержатся следующие строки: «Микульский передал мне данные на сотрудника милиции Санкт-Петербурга, который убил Боровикова. Планировалось поехать туда летом и убить его. Оружие обещал найти Киборг. До Санкт-Петербурга добирались бы на электричках». Если следствие и суд считают эти «явки» правдивыми, почему не было возбуждено дело по ч.1 ст.30, ст. 317 УК РФ (приготовление к посягательству на жизнь сотрудника правоохранительного органа)? Может быть, потому, что на тот момент законодательством была предусмотрена возможность суда присяжных по таким делам? Или, может быть, потому, что даже Мосгорсуд не пошел бы на приговор с настолько бредовым обвинением? Я не знаю.

Я могу еще долго приводить факты и рассуждать об абсурдности обвинения меня в приготовлении теракта на ТЭЦ, но, думаю, и написанного достаточно, потому не буду утомлять читателей, а лишь подведу своеобразный итог.

Все вышеизложенные факты я озвучил и 11-го декабря 2013 года в заседании Президиума ВС РФ, где судьи меня… услышали, я думаю. Обвинение, естественно, никто с меня не снял (в РФ судьи не выносят оправдательных решений, такое могут себе позволить только присяжные), но наказание за приготовление к теракту было снижено с 6,5 до 3,5 лет лишения свободы. Ни на какие мысли не наводит? Да, суд по закону не мог дать мне больше 5 лет, но ведь и давать 3,5 он был не обязан. Тем более он был не обязан снижать общий срок с 12,5 лет аж до 9,9. На мой взгляд, это наказание говорит о том, что суд фактически признал меня невиновным. Ведь за приготовление к теракту обычно не назначают такое небольшое наказание, и если бы у обвинения были веские доказательства моей вины, срок был бы другой, но, видя мою невиновность, я думаю, судьи были вынуждены пойти на компромисс, как и в деле Фарбера, например.

И последнее, в постановлении Президиума ВС РФ (копию которого я получил только 15 января 2014 года) ни один озвученный мною факт, свидетельствующий о фальсификации обвинения меня в подготовке теракта на ТЭЦ, даже не был рассмотрен, хотя в протоколе судебного заседания все зафиксировано почти слово в слово (что тоже редкость).

Политзаключенный Иван Асташин.

P.S. Кому интересно — вот ссылка на приговор:

http://rusfolder.com/39822203

Все упомянутые в тексте документы могут быть предъявлены всем желающим с ними ознакомиться.

Комментарий адвоката Поповского Игоря Олеговича, представлявшего интересы Ивана Асташина в Верховном Суде:

К сожалению, у нас в стране уже давно нет правосудия, оно почти полностью заменено на необходимость и целесообразность. Необходимость держать общество «под контролем» и целесообразность пыток как главного метода ведения расследования. Без физического воздействия около 80 % дел просто развалятся в суде. Явка с повинной – царица доказательств. Показания сотрудничающего с органами свидетеля важнее, чем экспертизы, вещественные доказательства и просто здравый смысл.

Квалификация по статье «терроризм» подразумевает выдвижение требований к власти с целью выполнения определенных своих целей (вывод войск из Чечни, освобождение ирландских террористов из тюрем, освобождение Палестины и т.д.). Если требований нет и никто не пострадал – это хулиганка или повреждение имущества. Это для ФСБ мелковато. Зато устроив гестапо детям (как было описано выше Иваном), можно получить орден или повышение в звании за раскрытие банды особо опасных государственных преступников.

В деле Ивана – месть ФСБ подросткам, которые осмелились кинуть бутылку с бензином им в окно. Дело показательное. Налицо деградация силовиков – зачем стараться, сидеть в засадах, брать преступников на факте преступления, документировать каждый их шаг – если можно пытать детей до потери сознания, заставляя их подписывать бред сивой кобылы, который потом в приговоре будет называться «доказательствами».

В деле задействована вся «вертикаль» — от оперов до Верховного Суда. Никто не сделает шагу в сторону без команды сверху. Классический символ Суда – женщина с весами. Наш «суд» это глухонемой слепой уродец. Государственная воля – перемалывать сотни тысяч людей каждый год в угоду полицейской статистике. Плевать на доказательства, на нестыковки, на абсурд, на пытки и нечеловеческие условия в местах лишения свободы. Главное – показатели работы, раскрываемость.

Кто-то сказал, что история сначала происходит как трагедия, а потом повторяется как фарс. Не напоминает ли это все 30-е годы прошлого века?

«Я, имярек, являюсь агентом японской, британской и немецкой разведки. Мне было дано задание вредить советскому народу, устраивать диверсии на производстве и террористические акты против органов советской власти».

Теперь любой протест против власти можно выставить как экстремизм или терроризм, в зависимости от последствий. Власть закручивает гайки каждый день. Но только в современной истории, ни один диктатор не смог усидеть на штыках. Читаю новости на Яндексе: «МВД Украины: демонстранты пытали милиционеров-заложников». Интересно, почему?

Комментарий Ларисы Романовой, бывшей политзаключенной по делу Новой революционной инициативы, организатора Движения в защиту пострадавших от действий Росфинмониторинга:

В последние годы путинский режим выдал новый способ зачистки политических радикалов, политических активистов, не исключающих необходимость восстания против его диктатуры (иногда даже прямо заявляющих о необходимости свержения диктатуры Путина – и никакой конституционный строй тут не причем). Иной раз этот способ используется и для чистейшей фальсификации уголовного дела о политическом радикализме с обстоятельствами-ужастиками,

Разумеется, этот способ связан с использованием норм уголовного закона страны, при этом УК РФ, как и УПК, послушная Госдура скоро будет переписывать ежемесячно в угоду силовикам диктатора.

Этот способ использует совокупность норм уголовного закона, связанных с «неоконченным преступлением», «приготовлением к преступлению» и «покушением на преступление» — в «юридическом просторечье» это называется «обвинение через тридцатку», по номеру статьи Уголовного Кодекса. При этом звучат обвинения к приготовлению или покушению ни в чем ином, как в терроризме, свержении власти и прочих страшилках для обывателя.

Политзаключенный Иван Асташин в своей статье указал, что был осужден за приготовление к террористическому акту – взрыву ТЭЦ.

Стоит отметить, что террористическим актом следует назвать лишь такое преступное действие, которое ставит перед собой цель в виде влияния на поведение или решение власти. При этом, преступное действие должно быть не абы каким, а реально опасным для жизни людей или для существования важных экономических объектов и комплексов.

Чего же от российской власти хотел добиться Асташин, смешав селитру с алюминиевым порошком и оставив смесь у сумасшедшего знакомого – осталось неизвестным.

Подобный же «терроризм» мы можем наблюдать в целом ряде последних громких дел. Это дело Краснова и других осужденных за покушение на террористический акт – якобы, хотели взорвать клуб, где находились антифашисты. Это дело «поджигателей церквей» в Татарстане. Это осуждение Алексея Киселева (по делу В.В. Квачкова) о «вовлечении» граждан в террористическую деятельность. Это выдвинутое обвинение о покушении на теракт в отношении анархиста Ильи Романова, которому некое пиротехническое устройство изуродовало руку.

Строго говоря, во всех перечисленных уголовных делах напрочь отсутствует главная составляющая сути терроризма – выражение требования «террориста» к власти. В Уголовном кодексе много статей, по которым содеянное можно квалифицировать адекватно. В вышеупомянутых случаях проглядывается правильная квалификация деяний – в частности, это незаконное хранение, и/или перевозка, изготовление, взрывчатых веществ, боеприпасов, оружия. Но, кажется, недолго ждать, когда клише «терроризм» рассеянский законодатель припечатает к любому преступному деянию.

Далее. Как можно покушаться на цель, которой нет? Правильно – никак. Но басманную Фемиду это мало волнует.

Зато как легко теперь повышать показатели «антитеррористической деятельности», а главное – добывать доказательства!

Запытал до полусмерти, получил «явку с повинной» о том, что хотели на Америку боеголовку запустить – вот тебе раскрытое «особо тяжкое» и звездочки на погоны!

Отлично смотрятся в этом балагане процессуальные нововведения под названием «засекреченные свидетели», которых, по сути, невозможно допросить стороне защиты, или «особый порядок судопроизводства» — способ ухода от уголовной ответственности одного из фигурантов дела, который готов договориться со следствием о чем угодно. И как угодно оговорить других.

Так формируется правоприменительная практика вменения иллюзорного умысла на террористическую деятельность – этот умысел записывается в обвинение с чьих-то слов или из «явок с повинной», причем само событие преступления от подобных рассказов может отстоять безумно далеко.

Так, в описанной Асташиным ситуации, главный свидетель обвинения (по сути, соучастник, согласившийся оговаривать других в обмен на собственную свободу) рассказал, что Асташин ткнул пальцем в мостик, ведущий к ТЭЦ, и сказал, что нужно взорвать ТЭЦ. Эту историю слышал приятель свидетеля от него же. Арестованные написали о желании Асташина взорвать ТЭЦ в выбитых из них «явках с повинной». Допрошенный же в суде работник энергетического комплекса пояснил, что взорвать ТЭЦ невозможно, разве что отходящий от нее на высоте 3 метров от земли трубопровод, который не охраняется. Впрочем, о желании Асташина взрывать трубопроводы нигде не упоминается. Полностью отсутствуют доказательства того, что возможности применения СВУ к ТЭЦ Асташиным рассматривались как реальные и им изучались. Целенаправленной деятельности по приготовлению к конкретному преступлению – закладке СВУ в ТЭЦ — арестованный не вел. Не было у него и СВУ, а только «припас» смеси в 3 килограмма, которая могла бы взорваться лишь при наличии детонации.

Аксиомой уголовного права является то, что вменение «приготовления и покушения на преступление» допустимо ТОЛЬКО при наличии прямого конкретизированного умысла. Выход за пределы этого правила означает, что допустима фабрикация самых нелепых уголовных обвинений в угоду как недобросовестным следователям, так и в интересах властьимущих.

В России деятельность законодателя, равно как и правоприменительная практика, превратились в издевку над правом, над юриспруденцией.

Приговор Асташину – это не частный случай.

В ноябре 2013 года Мосгорсуд вынес крайне жесткий по размерам наказаний приговор четырем националистам, которые уже отсидели сроки в колониях за хранение боеприпасов. Приговор был построен на выбитых на зоне «явках с повинной» и «письмах», написанных в пресс-хате, «случайно» подобранных другими заключенными.

Вначале Краснова, Лисицына, Фахрутдинова и Крошина обвиняли в подготовке террористического акта – взрыва антифашистского съезда. Однако когда доблестные следователи выяснили, что антифашисты съезд не планировали, четверку обвинили в подготовке теракта в клубе, где проходил концерт «для антифа». Дело было слеплено настолько нелепо, что следаки даже не удосужились проверить одну деталь – в день якобы запланированного взрыва антифа-мероприятий в клубе не было. Насколько известно, сами антифашисты считают этот процесс фабрикацией.

Судимые националисты были повторно привлечены к ответственности на исходе первоначально отбываемого наказания. Вероятнее всего, их пребывание на свободе было для власти нежелательно. Наверняка, покушение на преступление, поименованное «терроризмом» (хотя, строго говоря, террористической цели по фабуле обвинения и не имеющее), обеспечило кому-то продвижение по карьерной лестнице…

Коммунист Алексей Киселев, известный в качестве соподсудимого в одном деле с полковником Квачковым, осужден за вовлечение 10 человек в «террористическую» деятельность. Этой деятельностью следователи назвали подготовку мятежа полковником Квачковым. Сам же Киселев по обвинению в «подготовке мятежа» оправдан. Итак, Киселев осужден за то, что собрал у себя на кухне 10 человек, предложил раздобыть оружие и в определенный день отправиться вместе в неустановленное место. Допрошенные в суде гости Киселева подобный нелепый разговор не подтвердили, и категорически отрицали, что их «вовлекали», да еще в терроризм. Это подтвердили «засекреченные» свидетели, взявшиеся непонятно откуда – если свидетели сидели на кухне Киселева рядом с ним же, тогда секретить их от Киселева явно было ни к чему.

Таким образом, Киселев, согласно приговору, предлагал нескольким гражданам отправиться куда-то для мятежа, при этом сам Киселев к «покушению» на мятеж отношения не имеет. Тогда в чем состояло «покушение» со стороны Квачкова, если к нему никто никого не отправлял, и в чем состоит киселевское «вовлечение в терроризм»?

Стоит отметить, что еще до возникновения «дела о подготовке мятежа», бывший сотрудник милиции Киселев был арестован за хранение старого оружия – АКМ и патронов. За что он и должен был получить приговор по ст. 222-й УК, если бы не членство в «Рот Фронте» и если бы не лихорадочные поиски следователями «обстоятельств» для нового дела на только что оправданного по предыдущему «покушению» оппозиционного полковника Квачкова.

Два месяца в Нижнем Новгороде сотрудники местного ФСБ «трясли» оппозицию, чтобы выяснить личное отношение к событиям общественной жизни или к представителям местной власти известного анархо-коммуниста Ильи Романова, освободившегося из заключения по приговору в «Одесском деле» о свержении режима Кучмы в Украине. Он был арестован в связи с тем, что ночью в конце октября прошлого года некое устройство взорвалось в его руке; левая кисть была ампутирована. К началу года два солидных экспертных состава города так и не смогли дать заключение ни о мощности устройства, ни о его точных составляющих ввиду крайне малого количества детонирующих веществ. Сам Романов настаивает, что устройство было пиротехническим, и произошел несчастный случай.

Тем не менее, дело от дознавателей полиции забрало региональное управление ФСБ и вменило Романову «покушение на террористический акт». Очевидно, что в случае умысла арестованного, направленного на теракт, дело окончилось бы не ампутированной кистью, а разрывом на куски, но разве это волнует нижегородские спецслужбы, еще ни разу не отчитавшиеся по антитеррористическому направлению – ведь в городе сроду не было никаких террористов. Известен широкий круг допрошенных по делу, засвидетельствовавших – ни к каким объектам арестованный интереса не проявлял и вообще жил легальной жизнью. Но власть не устраивает версия обычной пиромании – Романов сам по себе является такой фигурой, к которой власть желает применить превентивную уголовную ответственность через прием по натягиванию «покушения».

К сожалению, российская оппозиция самого разного толка почти не обращает внимания на то, что и правоприменение судами, и законодательство в сфере уголовного преследования радикализма давно оторвалось от правовых принципов. Более того, создается впечатление, что и оппозиция, и правозащита, и даже независимые СМИ дистанцируются от объективных правовых оценок уголовных преследований «радикалов». Для чего? Чтобы сохранить образ законопослушания в глазах обывателей, что ли? Да ведь суть в том, что закон и право – вещи неидентичные, и когда власть антинародна, то ее законы перестают быть правом, они становятся не-правом, они становятся средством расправы и угнетения. Только прочувствовать это придется тогда, когда с помощью таких «законов» расправятся уже с умеренными, с либеральными, с вполне себе белыми и пушистыми…

«Народная Воля» - 4 марта 2014 г.

Архив публикаций     Читайте также:

14/10/2012 Дело АБТО   -   Дела / Дела и судьбы /

АКЦИЯ В ПОДДЕРЖКУ ДОНБАССА:

Сбор гуманитарной помощи осуществляет движение Интербригады (от Лимонова).

Введите сумму пожертвования и номер телефона: