ИК-10 и ИК-13 Саратов; зоны красного беспредела

«По прибытии в колонию осужденные попадают в карантин, где прямо с этапа всех избивают. Причем сотрудники администрации действуют с пособниками из числа осужденных активистов. На протяжении всего пребывания в карантине с осужденных выбиваются явки с повинной. Днем и ночью идут избиения и пытки… Если осужденный попадает на дисциплинарную комиссию, то в порядке очереди должен в буквальном смысле бежать до кабинета начальника, в противном случае за это (если шагом) его избивают прямо в кабинете начальника… Также в колонии есть клетка (в дежурной части под лестницей), которую администрация использует в качестве пыточной. В клетке могут продержать несколько дней. Причем зимой в ней невыносимо холодно, так как двери на улицу не закрываются. К тому же снимают верхнюю одежду, делая пребывание в клетке совсем невыносимым».

Зона… Какой-то суровый смысл несет в себе это слово. Не зря оно стало ключевым в знаменитом «Сталкере». Отгородить колючей проволокой от реального мира нечто инфернальное – и будет зона. Место локализованное, изолированное, закрытое. Зона повышенной опасности, зона усиленного контроля… Место отталкивающее, но и манящее холодком ужаса и таинственности. Место, закрытое для посторонних глаз. Гиблое место.

Зоной давно уже называют то, что изначально звалось концлагерем. Тоталитарный режим питался и формировался ГУЛАГом, разбитым на зоны. Вся страна, а может быть, и весь мир делился в сознании невольников ГУЛАГа на «большую зону» и «малую зону».

ГУЛАГ перекореживал сознание людей, изменял, глубоко травмируя, страну и общество.

Меняются времена, эпохи, а ГУЛАГ остается ГУЛАГом, как ни переименовывай его – ГУИТУ, ГУИН, ГУФСИН… С самых чудовищных периодов сталинской эпохи менее всего подвержен этот архипелаг переменам. Как будто не способна эта система меняться к лучшему, сколько ни прикладывай усилий.

Одним из плачевных следствий попыток ее реформировать стало деление сегодняшнего ГУЛАГа-ГУФСИНа на «черные» и «красные» зоны. Последние стали зонами особой жестокости по отношению к заключенным.

ГУЛАГ неоднороден – в нем есть разные зоны. Есть более сносные, есть и невыносимые. Есть те, где более-менее считаются с законом. А есть и зоны тотального беззакония, где пытки и истязания поставлены на поток.

Пока существуют они – эти зоны, не подконтрольные обществу и закону, ни на какие решительные перемены к лучшему в обществе и стране надеяться не стоит.

И поэтому именно сегодня нельзя об этом молчать. Необходимо предавать широкой огласке ситуацию в тех зонах, где жестокость особенно прочно прижилась и превратилась в повседневность. Где гражданское общество бессильно осуществлять контроль, а органы надзора либо бездействуют, либо потакают жестокости.

В минувшем месяце пресса заговорила об особой жестокости в местах лишения свободы Саратовской области – огласку получили факты насильственной гибели заключенных.

В колониях Саратова гибнут избиваемые заключенные

27 апреля в ИК-13 города Энгельса скончался от истязаний и пыток 24-летний Артем Сотников. 14 мая в колонии-поселении № 11 был зверски убит 25-летний Алексей Акульшин. 25 мая в городской клинической больнице Саратова скончался 32-летний Николай Мудизов, доставленный туда днем раньше в бессознательном состоянии из следственного изолятора города.

Гибель Артема Сотникова получила огласку благодаря его родственникам, которые решительно потребовали расследования преступления администрации колонии. Не побоялся рассказать правду освободившийся на следующий день после гибели Сотникова Роман Толстых, свидетель убийства Сотникова и чудовищных пыток, которыми «усмиряет» начальство колонии заключенных.

Убитый Алексей Акульшин отбывал даже не уголовное, а административное наказание. Как сообщает Коммерсант-Волга Акульшин был приговорен за мелкое бытовое преступление к 120 часам принудительных работ, но из-за перелома ноги не вышел на работу, за что был взят под стражу. «Сразу приехала полиция и его, как был, прямо в гипсе увезли в колонию, не помогла ни справка о болезни, ни мольбы его престарелой матери. Это были жестокосердные роботы. Они швыряли его, несмотря на перелом ноги, издевались, смеялись над тем, как он хромает», — сообщила журналистам сестра убитого. В колонию-поселение №11 (село Усть-Золиха Красноармейского района Саратовской области) Акульшина привезли 10 мая, а несколько дней спустя тело его обнаружили в помещении карантинного отделения колонии. Шоком для родственников было состояние трупа: отделенная от тела голова, множественные следы истязаний и увечий.

Эти всплывшие на поверхность факты гибели в столь короткий срок трех молодых заключенных в одном регионе приоткрыли лишь вершину айсберга, а точнее — того кромешного ада, которым, судя по письмам заключенных, являются «красные зоны» Поволжья в целом и Саратовского УФСИНа в частности.

Три года назад широкую огласку получила информация о немыслимых истязаниях и пытках чеченца Зубайра Зубайраева в колониях Волгограда.

Тогда же, в мае 2009 года, в фонд «В защиту прав заключенных» поступило заявление от Александра Астафьева, этапированного ранее из колонии Оренбурга в СИЗО-1 Саратова. Кроме избиений и пыток, которым подвергся по прибытии в СИЗО он лично, Астафьев свидетельствовал об убийстве заключенного Павла Куклюкина. Из города Балашово Саратовской области Куклюкина везли этапом во Владимирскую тюрьму, но, вопреки маршрутному листу, доставили в Саратов, где в специальной «пресс-камере» его забили до смерти. Астафьев утверждал, что Куклюкина убили те самые заключенные, которые ранее избивали его самого. Эти «активисты» осуждены и должны содержаться в колониях, «они находятся в СИЗО г. Саратова по контракту с оперативными сотрудниками СИЗО и получают за пытки и выбивание явок с повинной денежные вознаграждения». С их помощью, утверждал заключенный, следствие «выбивает» из подследственных «нужные» показания, а начальство колоний «перевоспитывает» неугодных.

Заявление Астафьева получило огласку, однако убийство Куклюкина, судя по всему, расследовано не было.

В конце октября 2011 года в фонд «В защиту прав заключенных» обратилась мама Василия Анатольевича Толстого, заключенного колонии № 7 Саратовской области (г. Пугачев), с жалобой на жестокие избиения сына вплоть до тяжелых черепно-мозговых травм и на избиения других заключенных колонии. До окончания срока Василия оставалось на тот момент менее года, но Нина Федоровна Толстая боялась не дождаться сына живым. Юрист фонда частично обнародовал тогда эти факты.

После прочтения отчаянного письма Нины Федоровны я стала знакомиться с другими жалобами и письмами заключенных и их родственников из колоний Поволжья. Подобное чтение может повергнуть неискушенного человека в шок.

Заключенный Н., письмо из ИК-2 от 21.06.10:

«...Вновь прибывших осужденных по одному заводят в карантин, где актив с ними проводит «беседу». Их избивают, чтобы сразу подавить волю, и заставляют выполнять разные приказы, например: лечь, встать, сидеть, кричать во все горло «да здравствует администрация и актив!» и т. д. Тех, кто оказывает сопротивление и отказывается, просто связывают и пытают, начиная с отбивания разных частей тела, поджигания волос на теле, и заканчивая засовыванием черенков от швабры в анальное отверстие, или просто насилуют. Таким образом активисты подавляют волю вновь прибывших осужденных и заставляют их выполнять любые приказы. Зачастую все это происходит в присутствии администрации.

За всеми прибывшими ведется наблюдение, кто и как проявляет себя в нечеловеческих условиях. Ведется беседа с целью узнать финансовое положение осужденных и его родственников для оказания так называемой «гуманитарной помощи», а не желающим оказывать такую «помощь» создают особый «уют». Затем осужденных направляют в большой карантин (отряд №2), где их также принимают и подчиняют своей воле зверскими способами. В обоих карантинах каждый активист занимается своим делом: одни выбивают явки с повинной по приказу оперативников, другие ведут работу по вербовке новых активистов... Указанный актив подчиняется председателям, а те в свою очередь завхозам (т. е. старшим), те доставляют всю информацию администрации, отчитываются о проделанной работе и получают новые задания. После карантина завербованных и других, которым уже внушили, что приказ активиста — закон, выпускают в зону, ими теперь легко управлять. За малейшую провинность направляют в карантин на «исправление».

Похожие жалобы приходят в правозащитные организации от других заключенных ИК-2 города Энгельса.

Заключенный Константин Рябцев прибыл в ИК-2 из колонии в Ростовской области. Там он жаловался на «избиения, незаконные водворения в карцер, уничтожение обращений и жалоб». Прокурор в ходе проверки по его заявлениям объяснил Рябцеву, что тот «все равно ничего не добьется», после чего неделю спустя Рябцева этапировали в Саратовскую область.

«По прибытии в ФБУ ИК-2 Энгельса Саратовской области меня завели в отряд карантин, где избили и забрали все копии жалоб и ответы на жалобы, исходящие номера и другие процессуальные документы, связанные с обжалованием действий (бездействий) сотрудников УИС. В результате этого произвола у меня сломан позвоночник и тазобедренный сустав — то есть реплика прокурора по надзору подтвердилась, меня преследуют за жалобы и в Саратовской области».

В коллективной жалобе заключенных из ИК-2 упоминается, что Рябцев в результате избиений стал инвалидом: «Заключенные помещаются в карантин, нарушения начинаются тут же: их помещают вместе с заключенными, имеющими в приговоре другой режим содержания. В карантин помещают специально подготовленных, натренированных заключенных (бывших спецназовцев, спортсменов), которые избивают вновь прибывших. В избиениях принимают участие и сотрудники администрации…» (жалоба датирована мартом 2011 года).

В июле прошлого года саратовский правозащитный центр «Твое право» обнародовал обращение заключенных колоний и следственных изоляторов региона к Путину и Медведеву.

В нем помимо других фактов сообщается, что мае 2011 г. доведенные до отчаяния заключенные ИК-2 совершили массовый акт суицида (нанесли себе резаные и колотые травмы). Это событие не удалось скрыть от общественности, прошла передача по областному телевидению, после чего к начальнику колонии вызвали двух заключенных — Мякина Павла Александровича и Рябцева Константина Николаевича. (Их приняли, по всей видимости, за организаторов этого массового акта отчаяния, хотя, скорее всего, им досталось только за то, что они — жалобщики.) Прямо в кабинете начальника обоих заключенных жестоко избили офицеры колонии, после чего, не дав возможности взять вещи в отряде, тут же этапировали в другие колонии области.

По поводу положения заключенного Мякина в колонии ИК-2 обращалась в фонд «В защиту прав заключенных» в мае прошлого года его жена. Она сообщала, что к ее мужу применялось физическое и моральное насилие со стороны сотрудников администрации, к другим заключенным применялись пытки, в результате чего осужденные в знак протеста вынуждены были нанести себе резаные раны предплечий, живота, горла. «Там избивают и издеваются над заключенными, происходят массовые суициды, были и летальные исходы», — писала жена Мякина.

На фоне этих фактов меркнут другие, неизменно содержащиеся в жалобах из этой колонии: налаженная система поборов, мизерная оплата тяжелого труда заключенных (400-500 рублей в месяц за ежедневный полный рабочий день), отвратительное питание, просроченные продукты в ларьке и т. д.).

ИК-10 г. Саратова

Не менее страшная информация поступает из ИК-10 Саратова, расположенной на отдаленной северной окраине города.

«В ИК-10 Саратовской области осужденных, вызываемых на дисциплинарную комиссию за мелкие правонарушения, офицеры администрации избивают прямо в кабинете начальника ИК» — писали заключенные саратовских колоний в упомянутом обращении к тандему.

Ранее, в июне 2010 года, в ООД «За права человека» обратилась группа заключенных (18 человек) из ИК-10 Саратова с жалобой, в том числе, и на личное участие начальника колонии и его подчиненных в избиениях заключенных.

«По прибытии в колонию осужденные попадают в карантин, где прямо с этапа всех избивают. Причем сотрудники администрации действуют с пособниками из числа осужденных активистов. На протяжении всего пребывания в карантине с осужденных выбиваются явки с повинной. Днем и ночью идут избиения и пытки… Если осужденный попадает на дисциплинарную комиссию, то в порядке очереди должен в буквальном смысле бежать до кабинета начальника, в противном случае за это (если шагом) его избивают прямо в кабинете начальника… Также в колонии есть клетка (в дежурной части под лестницей), которую администрация использует в качестве пыточной. В клетке могут продержать несколько дней. Причем зимой в ней невыносимо холодно, так как двери на улицу не закрываются. К тому же снимают верхнюю одежду, делая пребывание в клетке совсем невыносимым».

«Что такое выбивание явок с повинной?» — спросила я у одного адвоката из Саратова.

«А, это так нераскрытые преступления «вешают» на осужденных по другим делам, как бы в довесок. Уговаривают: мол, освободишься раньше. А иной раз и силой заставляют на себя взять…» — объяснил мне адвокат. Спокойно так, невозмутимо. Будто подобная практика — нечто само собой разумеющееся.

Впрочем, о том, как пытают подследственных, заставляя подписать нужные следствию показания, люди по всей стране наслышаны. Но чтобы осужденных по прибытии в зону заставляли «взять на себя» какие-то нераскрытые дела, которых они не совершали…

Прокурор по надзору, сообщали в том же заявлении заключенные из ИК-10, принимает в колонии один раз в неделю, но попасть к нему практически невозможно. Установлен порядок: заключенный должен сначала изложить суть жалобы начальству колонии, а затем оно решает, пускать его к прокурору или нет. Заключенные лишены права передвигаться по зоне без сопровождения дежурного или активиста, поэтому самостоятельно пройти на прием к прокурору они не могут. Бывают и подлоги: прокурору могут привести другого заключенного, выдавая за того, кто писал жалобу. Так осужденный Залепухин С.В. передал через родственников жалобу на избиения, по ней приехал прокурор, но вместо Залепухина ему привели заключенного из числа «активистов», и вопрос решился в пользу администрации. «Это обычный прием администрации. Так что у осужденного нет реальной возможности пожаловаться на беззаконные действия администрации. К тому же осужденные просто боятся жаловаться, так как за этим следуют жестокие меры воздействия (месть): избиения, водворения в ШИЗО, лишение свиданий с родственниками и другие наказания, вплоть до того, что могут просто опустить с помощью все тех же активистов, которые готовы на все ради личных благ».

В таких условиях защитить права заключенных практически невозможно: от своих жалоб под таким давлением заключенные в случае проверки отказываются.

Не так давно вернулся адвокат из поездки в Саратовскую область к подзащитному. Я спросила, не жаловался ли тот на условия содержания, не избивали ли его по прибытии в колонии. Адвокат сказал, что избивают всех — это там норма, а вот жаловаться его подзащитный не решился: разговоры прослушиваются, а он надеется на улучшение своего положения.

Жалобы из колоний поступают от людей разных возрастов и разных судеб. За каждой чувствуется личное горе и боль, индивидуальная ситуация, которую не выдумаешь. Из прокуратуры же в ответ на запросы юристов правозащитных организаций приходят стандартные отписки, написанные как будто под копирку: проверка произведена, нарушений не выявлено, факты не подтвердились.

Я спросила у мамы одного из заключенных ИК-10 Саратова, на что жалуется сын? Оказывается, он не жалуется, успокаивает ее на свиданиях: все, мол, в порядке. Только вот она не смогла от него добиться ответа на вопрос, откуда гематомы на теле, почему пальцы на руке распухшие и посиневшие.

«Все в порядке», — ответят наблюдателям вышколенные, травмированные страхом заключенные. На первый взгляд, все действительно будто в порядке: чистая территория, цветы на клумбах, рыбки в аквариумах. О слезах же, которые скрываются за этим мирным фасадом, о стонах, пытках и увечьях остается лишь догадываться.

Мне довелось поговорить с человеком, работающим в этой колонии. Не сразу я почувствовала доверие к себе, но сразу почувствовала страх сказать лишнее. Сотрудники колонии тоже травмированы страхом, не только увольнение с работы может стать следствием неосторожного разговора. Впрочем, не все сотрудники колонии — звери, есть и те, кто сочувствует заключенным. Есть школа внутри зоны, есть хорошие педагоги и психологи. Только вот год назад выпускной вечер, тщательно подготовленный педагогами-энтузиастами и выпускниками школы, администрация запретила проводить — в зону ввели спецназ. По информационным агентствам тогда же пронеслась весть о голодовке 100 заключенных в колонии, немедленно опровергнутая областным ФСИНом. «Версия-Саратов» со ссылкой на родственников заключенных сообщила, что причиной коллективной голодовки были жестокие побои заключенных сотрудниками администрации.

Еще одна деталь: минувшей зимой заключенным неожиданно запретили носить зимнюю обувь неустановленного образца — зимние ботинки, переданные родственниками, отобрали, а взамен теплой обуви не выдали. Морозы в этом году в Саратове были на редкость жестокие — а заключенные выходили на развод в летних ботинках. Сколько было отморожено ног в результате этой тихой экзекуции — никто не посчитал.

ИК-13 г. Энгельса

Между тем саратовскому УФСИНу не удалось скрыть от общественности, что в начале апреля заключенные ИК-13 Энгельса объявили сухую голодовку, протестуя против унизительного нововведения — запрета носить нижнее белье. Об этом сообщил ряд информационных агентств. УФСИН, как водится, информацию опроверг.

А в конце апреля в ИК-13 погиб заключенный Артем Сотников, это событие всколыхнуло местную прессу. В ИК-13 сидел когда-то Эдуард Лимонов. Он назвал эту зону не просто «красной», а «суперкрасной». В области она числится как образцово-показательная.

Роман Толстых, свидетель гибели Артема Сотникова, слышал, как Сотникова пытали и убивали. «Меня тоже пытали. Подвешивали над землей, приковывали наручниками и так оставляли. При этом могли бить. А могли отпустить, но оставить еще на некоторое время и бить уже без наручников», — рассказал журналистам Роман Толстых.

Врачи ИК-13 поторопились «установить», что Артем Сотников умер в результате «острой коронарной недостаточности». Медэксперты «поправили» их: погиб от перелома копчика и травматического шока. Начальник Саратовского УФСИНа Александр Гнездилов и председатель ОНК Таисия Якименко объяснили журналистам, что Сотников упал с лестницы, сломал копчик, после чего дошел до камеры и ни на что не пожаловался, а под утро внезапно умер «от травматического шока». А ужасающие гематомы на теле — это, мол, трупные пятна.

Особенно жутко слышать такое от представителя ОНК, предназначение которой — контролировать ФСИН, а не отмазывать его начальников. То, что глава областного ФСИНа и глава ОНК дают совместную пресс-конференцию, дополняя друг друга, выглядит такой же нелепостью, как и то, что именно они говорят. Гнездилов заявил, что ФСИН не будет извиняться перед родственниками убитого заключенного, что прозвучало до неприличия цинично и грубо.

Однако гибель Сотникова произвела слишком большой резонанс, чтобы УФСИНу удалось отделаться обычной ложью. Двое сотрудников ИК-13 по обвинению в гибели заключенного арестованы, начальник колонии снят. Возбуждено дело по статье «умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть потерпевшего».

Положит ли этот случай конец преступности по отношению к заключенным в колониях Саратова? Трудно сказать. Даже если произойдет чуд, и делом займутся действительно добросовестные следователи и прокуроры, вряд ли им что-то удастся сделать, если к проблеме не будет привлечено пристальное внимание прессы и общественности.

Елена Санникова, «Ежедневный журнал» - 6 июня 2012г.

    Читайте также:

15/08/2012 В Саратовской области гибнут заключенные   -   Главное /