Алена Горячева

Политзаключенная Алёна Горячева освободилась 8 августа 2012 года из женской исправительной колонии № 2, в городе Алатырь, Чувашия. Она отсидела три с половиной года за обвинение «в хулиганстве по политическим мотивам», сфабрикованном сотрудниками Центра по противодействию экстремизму и сотрудниками ФСБ.

Политзаключенная Алёна Горячева освободилась 8 августа 2012 года из женской исправительной колонии № 2, в городе Алатырь, Чувашия. Она отсидела три с половиной года за обвинение «в хулиганстве по политическим мотивам», сфабрикованном сотрудниками Центра по противодействию экстремизму и сотрудниками ФСБ.

С ранних лет она была участницей множества акций протеста, проводимых нацболами, среди которых - мирный захват РЖД, мирный захват МИД, а так же во множестве других акций – точечных ударов по путинской Системе. 24 октября Алёне исполнилось 23 года.

Арест, ИВС, тюрьма

- Расскажи все с самого начала: как тебя арестовали, когда именно ты поняла, что попадёшь в тюрьму?

- Накануне «Марша несогласных», в марте 2009 года, в квартиру, где я жила с однопартийцами, пришли с обыском. Прочитав постановление об обыске, я поняла, что пришли за мной. Мне даже не говорили - собирать вещи или не собирать - я мгновенно все поняла и стала собираться в тюрьму. Первое ощущение - я не поверила, хотя и была настроена на то, что так может быть. Весь этот процесс продолжался довольно-таки долго, мы, «всей квартирой», старались следить за тем, чтобы ничего лишнего у нас не «обнаружили», не «подкинули», и так далее. В ОВД меня привезли примерно в обед.Оттуда, часа в два ночи – отправили на ИВС (Изолятор временного содержания). В отделение я приехала первая, потом привезли моих подельников, нацболов - Пашу Жеребина и Мишу Пулина.

- То есть, вас в один день всех схватили?

- Да, в один день, и примерно в одно время, часов в 11-12. Мишу взяли возле подъезда. Пашу арестовали недалеко от Москвы…

Нас раскидали по разным кабинетам, чтобы мы ни о чем не договаривались между собой. Я думаю, что опера итак понимали прекрасно, что мы откажемся от показаний, и ни о чем не спрашивали, только уточняли: отказываешься от показаний по 51 статье Конституции? А я отвечала "да". Проблем с этим не возникло, они, наоборот, решили, что если они начнут выдавливать показания - будут проблемы у них, и по этому поводу будет большой резонанс. Потом нас привезли на ИВС, изъяли все запрещенное - телефоны, цепочки, шнурки, ремни - все стандартно. Посадили в камеры. Какое-то время я в камере была одна.

- А долго ты там пробыла, на ИВС?

- На ИВС нас держали неделю, во время "следственных действий". Следователь решил не задерживать процесс, и сразу провести все опознания, очные ставки и т д. Первая очная ставка была внезапно, нас даже не предупредили – со свидетелем со стороны обвинения, Володей Тарасовым ("Котом"). Как это было? Заводят в кабинет, начинают спрашивать... Я, естественно, отказываюсь от показаний. Меня никто не предупреждал об очной ставке, все это было без адвоката, не было даже государственного…

После недели на ИВС нас отвезли в СИЗО. Меня - на «Печатники», Мишу и Пашу на «Бутырку». На «Печатниках» я два дня просидела на "сборке" - у нас ее называли "абвгдейка", потому что там помещения так назывались - А, Б, В, Г... Потом нас подняли наверх, по камерам - меня и других задержанных женщин…

Когда я зашла в свою камеру (номер 103), ощущения были... Вот точно так же, как когда из тюрьмы выходишь сюда, на волю - как в космос, в параллельный мир, так и туда - как в космос... Вокруг незнакомые люди (в камере 42 человека), все смотрят, вся камера собралась - кто пришел, по какой статье. Я сказала, что я по 213 ("Хулиганство"). Это очень всех удивило, потому что по такой статье не часто в тюрьме сидят, там даже никто и не знал, что это за статья такая….

- А кто там, в основном, сидел, по каким статьям?

- Самое большее количество - это 228 (наркотики) и 159 (мошенничество).

- Как проходили первые месяцы в тюрьме?

- На первый момент в тюрьме было тяжело, я простыла, очень сильно, ещё накануне, были проблемы со здоровьем. Но где-то месяца через два я адаптировалась полностью... Ну а что за люди вокруг меня находились... Общалась я мало. Практически, с одним человеком, в котором я увидела, что можно с ним поговорить и узнать и про обстановку в камере, и что представляет из себя женская тюрьма, что представляют из себя люди, которые там сидят.

- А что они из себя представляют?

- Ну… Для меня было большой неожиданностью, когда я узнала, что большинство из этих окружающих людей - внештатные сотрудники. Я не думала, что так много желающих зарабатывать себе положительную характеристику, сдавая людей по каким-то мелочам, таким мелким как, допустим, запрещенная в тюрьме зажигалка... Я то, например, не считаю это таким уж значительным нарушением, в отличие от администрации тюрьмы)) Так же на "Печатниках" с нами жили разные "подсадные" женщины, у которых всё с той же администрацией контракты подписаны, и которые общаются с тобой именно по твоему делу, чтобы выведать какие-то новые подробности, которые доказывают - как и насколько ты причастен к обвинению.. Мне тоже встречалась такая женщина, которая расспрашивала такие подробности моего дела, о которых знать не могла, потому что от меня она такой информации не получала, но я уже итак поняла кто она. Тем более, что я, по своему делу, ни с кем не общалась. Я даже с одной единственной девушкой, с которой разговаривала, не обсуждала ни ее дело, ни свое - мы знали только по каким статьям мы сидим, но ничего более конкретного.

Ну вот, в таком коллективе я и находилась.

- А как проходили суды, как шло следствие?

- Следствие… Помимо тех семи дней, когда мы находились на ИВС, нас больше никуда не вызывали. Через два с половиной месяца ко мне пришла бумага, что дело передано в суд, и скоро будет предварительное судебное заседание, это был конец мая (арестовали нас в начале марта).

До этого времени у меня не было адвоката (государственного своего я даже не видела), но потом мне назначили адвоката Алексея Орлова. Это действительно замечательный человек, и я знала, что он пойдет со мной до конца всего этого, он пытался помочь мне насколько мог... Большая часть моего дела была политической, хотя вроде бы, по сути, обычная бытовая драка. Я не понимаю, как опера пытались вплести в наше дело экстремизм и Партию... Они просто искали - за что зацепиться, как лишить нас свободы.

- А кто сфальсифицировал, обработал ваше дело, какое ведомство? ФСБ?

- Быков - наш следователь, говорил о том, что на следственных действиях, когда мы ещё были в ИВС, он сам лично записывал моменты только насчет драки, а политическую часть, политическое обоснование, приходили и печатали в дело другие люди - УБОП, который занимался тогда нацболами (ныне Центр по противодействию экстремизму).

Женская зона – быт, проблемы, выживание

- Мы поговорили про ИВС, про тюрьму, теперь перейдем к зоне, непосредственному месту отбывания наказания после суда. Чем отличает женская тюрьма от женской зоны?

- На тюрьме ты чувствуешь себя немного вольнее, немного больше свободы. На тюрьме ты только обвиняемый, а на зоне ты уже осужденный, то есть ты никто и звать тебя никак. Например, один из представителей администрации на зоне называл нас просто "телами" - "эй, ты, тело иди туда, или сюда". Для него каждая женщина была "тело" - которое можно всячески оскорблять и унижать. Однажды, после такого рода обращения, я подошла к этому сотруднику администрации и попросила называть меня по имени, а зовут меня, как он должен знать - Елена Викторовна. Он, конечно, обалдел, но с того времени всегда называл меня по имени-отчеству.

- Какие-то случаи у вас были ужасные, во время твоего пребывания за решеткой?

- Нет, именно у нас не было, но я знаю, что тех, кто на "строгаче" - на строгих условиях содержания, избивают, оттуда всегда огромное количество жалоб, а на обычных (общих) условиях содержания такого нет. Была одна «режимница» (сотрудница ФСИН), которую сейчас уволили, она практиковала избиения осужденных, когда они «показывали свое Я» или выражали свое недовольство по отношению к администрации, когда, например, не выполнялись их элементарные требования… Режимница заходила в камеру к тому, «кому что-то не нравится» и била их ключами по голове. Условия у них были практически «монастырские» - не дай бог скажешь слово против или сделаешь не то - режимница изобьёт по голове, и никто, естественно, за тебя не заступится. Более того, задерживать этап могут, пока синяки не сойдут, содержать в карцере. Все это в порядке вещей.

Нас, на общих условиях содержания, не трогали физически, но всегда пытались какими-то извилистыми ходами подколоть, унизить, оскорбить. Самое ужасное, что никто не может ничего им сказать - каждый опасается за себя, за свою дальнейшую судьбу, каждый хочет домой и как можно раньше. Это женщины... Если человек 20 наберется из всей зоны (1000 человек), которые могут сказать что-то, то этого все равно слишком мало. Остальные будут молчать и мириться с тем, что есть. В этом плане там все очень тяжело...

- А моменты насчет тюремной школы, работы - как у вас было?

- Там предоставляют право учиться - получать какое-то средне-специальное образование (швея, повар, оператор машинного производства), и работать. Сейчас, совсем недавно, ввели возможность получать высшее образование - дистанционно, по компьютеру.

- Бесплатное?

- Нет, платное, но там очень дешево - за семестр примерно тысяч восемь. Это какой-то московский филиал вуза в Чебоксарах - привозит туда компьютеры, и ты по ним учишься, читаешь лекции, пишешь контрольные, сдаешь зачеты, экзамены. Дистанционное обучение, в общем. Но я под эту программу не попала – я уже освобождалась.

- Каковы были условия быта?

- Меня не устраивало, да и не только меня, а вообще это не устраивало всех - какую там предоставляют форму одежды, абсолютно не предназначенную для погодных условий. Зимы там очень холодные. Всю гражданскую одежду забирают - футболки, свитера. Даже у ВИЧ-инфицированных, с низким иммунитетом , забирают все теплое - а ведь они, если простудятся, могут умереть.

- А из чего состояла ваша одежда?

- Нам давали парусиновую рубашку, в которой - летом слишком жарко, а зимой очень холодно. Пиджак, брюки (естественно без подклада все это), куртка весенне-осенняя с байковым подкладом, которая тоже особого тепла не дает, пальто из очень тонкого синтепона, ботинки из свиной кожи - что зимние, что весенние - без особой разницы. Начальники отряда очень отстаивали нас, в плане того, чтобы одежду не забирали, но против УФСИНа они сделать ничего не могли...

- Кто такие начальники отряда?

- Отряд состоит из 100 человек, которые находятся в одном помещении. Сначала идет начальник отряда, потом представители ОБЭ (отдела безопасности), опера и прочие сотрудники УФСИН. Начальник отряда непосредственно связывает нас с остальными. Вся документация идет через него.

- Сколько у вас было отрядов?

- Отрядов было одиннадцать. Отряд № 10 со строгими условиями содержания, № 1 с облегченными, № 12-й - это ВИЧ-инфицированные, остальные в обычных условиях содержания. С облегченными условиями содержания люди сидели не только в 1-м отряде, но и по всем остальным отрядам были раскиданы.

- Что такое «облегченные условия содержания»?

- Это бесконвойное передвижение – там, в основном работники санчасти, столовой, те, кто на постоянном окладе работает, занимается хозяйственным обслуживанием зоны. Я находилась на общих условиях содержания и работала на швейном производстве, у нас зарплата была сдельная, в зависимости от того, как мы выполняем норму.

- А что вы там шили, и сколько вам за это платили?

- Шили разное. И горнолыжные костюмы, и детские вещи, и рубашки в психиатрические больницы (это самые худшие заказы), и форму сотрудникам УФСИН, и солдатскую форму. А получали зарплату в зависимости от того, как работаешь – от процента по норме выработки за месяц. У меня была, в принципе, одна из самых лучших зарплат, это от 2000 до 6000 тысяч рублей. Часть денег из заплаты у нас высчитывали за коммунальное обслуживание твоего пребывания в колонии - за свет, за воду. Снимали деньги даже за гуманитарные наборы, раз в месяц 35 рублей (в наборы входит самое необходимое для женщины - мыло, зубная паста, средства гигиены, которые, на самом деле, бесплатно всем гарантированы). Конечно, таких наборов на месяц не хватает, особенно тем, кому без них никак, у кого поддержки не было из дома, им как-то приходилось выкручиваться самим, со своей маленькой зарплатой. Это тяжело, потому что право пользоваться тюремным магазином нам предоставляли раз в месяц-два, бывало и раз в три месяца. Иногда получалось, что зарплаты выплатили, деньги есть, но в тюремном магазине кроме зеленого чая и жвачки ничего нет.

- Чем вы питались в колонии?

- Питание было отвратительным. У нас при лагере была свиноферма, все отходы шли туда. Нас кормили, буквально, как свиней - завозили пакеты с сушеной картошкой, под названием «Корм для молодых поросят», и его «готовили». А мясо, которое входило в меню - это потроха, легкие, вымя - приготовленные абсолютно ужасно, не пригодными для пищи. Некоторым женщинам приходилось питаться только этим, поэтому я не высказывала свое мнение по поводу еды, но сама я это не ела, я думала, что лучше останусь голодной, чем буду этим питаться. За это питание, кстати, из нас вычитали где-то 2 тысячи рублей. Платили даже пенсионеры, им вычитали эти деньги из пенсии. Если кто-то, малоимущий, не мог платить за еду, за них негласно вычитали с нашей зарплаты.

- Оперативные работники на зоне тебя часто вызывали?

- Ко мне приезжали сотрудники Центра по противодействию экстремизму и опера из УФСИНа Чувашии. Причем, именно как к «политической». Мне приходили письма, газеты, открытки - адрес был всем доступен, поэтому отправляли письма даже малознакомые люди или вообще не знакомые - те, кто хотел поддержать. Спрашивали по поводу них - однажды от одного «правого» мне пришло письмо и газета, они пропустили это письмо, а потом, видимо, спохватились, и попытались выяснить у меня – кто это? Я ответила, что не знаю. Я действительно не знаю кто это.

Каждый раз, когда приезжала проверочная комиссия, а она приезжала довольно-таки часто, меня вызывали и расспрашивали про условия содержания на зоне. Я им отвечала - «вы сами, больше меня, знаете что тут и как».

- Чего больше всего не хватало?

- Больше всего не хватало общения с близкими, очень сильное информационное голодание… Книги доходили, но не было свежей информации.

- Какие книги ты прочитала на зоне?

- Я читала в принципе всё, весь срок. Старалась прочитать новую для себя классику. В «Печатники», тюрьму, книг вообще не пускали. В небольшой библиотеке там самое лучшее это Пауло Коэльо, а так, в основном, дешевые бульварные детективы или скучная классика советского периода. Больше всего хотелось, конечно, каких-то газет, журналов, но я не уверена была, что их пропустят, а когда узнала, что пропустили бы, было уже поздно…

Партия

- Ты позиционировала себя как политзаключенную?

- Я не афишировала именно это, хотя многие знали, за что я сижу и почему - не в деталях, но то, что я - «политическая». Видели, что я особо не хочу разговаривать на эту тему и не выспрашивали. Таких как я, «политических», у нас больше не было.

- К тебе часто приходили письма, посылки от товарищей и сочувствующих?

- Начнем с того, что письма мне доходили без конвертов, в большинстве случаев, без адресов. Я не могла ответить на письмо. Представители администрации постоянно помыкали меня тем, что «это может плохо закончится для тебя, мы же тебя не прессуем, относимся к тебе как ко всем, попроси чтобы тебе не писали о том что ты - политзаключенная». Я отвечала, что в этих письмах итак ничего нет. Тем не менее, приходили поздравления, слова поддержки с различных сайтов, от людей, объединений, где писали, что я политзаключенная, что меня помнят и ждут.

Администрация очень просила, чтобы они этого не делали, на что я им отвечала, что если я сейчас напишу им, чтобы они мне этого не писали, что вы мне запрещаете на эту тему общаться, представляете что будет в интернете, в газетах, в СМИ? Вам это нужно? На что мне отвечали – «Делай, как считаешь нужным, но сделай, чтобы этого не было». Я считаю, что мне давали письма без обратных адресов, чтобы прекратить мою переписку.

- До тебя нормально доходили посылки?

- Посылки мне отдавали полностью - просто не могли задерживать. Нам делали скидки - как женщинам. На меня часто ругались, потому что я не знаю, от кого пришла посылка, ведь отправляли разные сочувствующие мне люди, из разных городов. Но не выдать мне посылку они не могли.

- После того, как ты просидела три года в тюрьме по политическим мотивам, твоё отношение к Партии изменилось?

- В одном из интервью я уже говорила, что мое отношение к партии не изменилось. Все осталось на прежнем уровне. Но сейчас меня, прошедшую все эти испытания, невозможно запугать ничем. Страха больше не осталось никакого и ни к чему, тюрьмой меня невозможно уже напугать. Я знаю что это, я знаю, что такое тюрьма, что такое зона, что такое женская зона – и страха нет. Освободившись, я долго размышляла о том, что я действительно хочу . И я осталась при том же мнении. Осталась бунтарем. Моя ненависть к режиму только окрепла.

- Что ты можешь сказать или пожелать своим товарищам, сочувствующим?

- Я, может быть, отвечу банально, но нам остается только продолжать бороться, добиваться того, чтобы людей не мучили так... Бороться, бороться и ещё раз бороться. Не молчите, люди! Высказывайте свое мнение и не бойтесь, и я думаю, мы добьемся нужного результата.

Ведь именно этого они и боятся.

P.S.

Дорогая Редакция поздравляет Алёну с днем рождения. Желаем, тебе, Алёна, реализации и в любви и в ненависти.

Весна

02/11/2012 В отношении активистки «Другой России» Алены Горячевой прекращено дело по ст. 282 УК РФ   -   Ноябрь / 2012 / Новости /