16 Августа 2007

Кирилл Кленов: Одиночная камера

Всех особо злостных нарушителей, вроде меня, тех, кто ломает и шатает режим, тех, кому спокойно не сидится, тех, кто не любит администрацию, вывозят в это ЕПКТ. Это – такой своеобразный изолятор для ломки заключенных.

"Лимоновец" Кирилл Кленов встретился со мной на следующий день после освобождения из мордовских лагерей. Он получил трехлетний срок за участие в мирном захвате Минздрава 2 августа 2004 года. Когда Кирилл поехал "на акцию" из родного Брянска в Москву, не думал, что задержится на три года. Диплом об окончании училища, где он учился на электромонтера, так и не получил. В первую очередь он посетил травмпункт, чтобы зафиксировать следы побоев, которыми Кирилла угостили на прощание. Невысокий парнишка двадцати двух лет с прозрачно-голубоватой кожей, как будто бы он давно не видел солнца. Так и оказалось. Последний год Кирилл провел в одиночке колонии строгого режима, откуда и вышел на свободу.

- Кирилл, почему ты решил участвовать в захвате Минздрава?

- Я решил принять участие, потому что был не согласен с законом о монетизации льгот, который до сих пор не нравится нашим гражданам. Хотя прошло достаточно много времени, с тех пор как его приняли. Уже три года... Но уже к тому времени у меня сложилось мнение, что обычными путями до этой власти не докричишься и не достучишься… Приходиться идти на такие радикальные шаги. Съездил на акцию, и она немного задержалась.

- На сколько?

- На три года. Мой срок начался с того момента, как я вошел в кабинет отделения милиции, потому что из него меня уже не выпустили. Вплоть до самого ИВС. Суд проходил в Москве. Это был Тверской районный суд. Ничего хорошего о них вспомнить не могу. Не могу забыть пламенные речи нашего прокурора господина Циркуна. Конечно, бред нес. Но – красиво… Такой злой гений системы… Так он нас распек, что нам впору не пять лет надо было давать, а расстрел… Отменить мораторий на смертную казнь и расстрелять. Даже когда я увидел его в первый раз, у меня возник образ Мефистофеля. Очень яркий образ: он – весь в черном, постоянная мимика, много жестов. Нам он требовал пять лет, а потом на улице кричал: "мой дедушка был аптекарь, а они его расстреляли. Их тоже надо расстрелять". Нам сначала этот срок и дали. Судью Старшину там можно было бы и не сажать. Вместо нее вполне можно было бы посадить Циркуна. Это ничего бы не изменило. Потом была подана кассационная жалоба. Срок снизили до трех лет.

- Где отбывали?

- Республика Мордовия. Я писал, чтобы меня вывезли по месту жительства, как и положено по закону – не далее пятисот километров от места проживания. Но у оперативников, по-видимому, были другие планы. Судя по всему, решение о Мордовии приняли в тюрьме из-за голодовки, которую мы объявили.

- Какая голодовка, когда и в связи с чем?

- Это была голодовка в Бутырской тюрьме. Ее объявили 19 апреля 2005 года. Голодовку объявили семь человек: Олег Беспалов, я, Максим Громов, Толик Коршунский, Гриша Тишин, Сергей Ежов и другие нацболы, которые проходили по делу блокировки приемной президента. Их было 20 человек, и они нас поддержали. Она долго не продержалась, потому что в тюрьме есть свои особенности. На нас негласное давление оказали оперативники через некоторых уголовников. Они пригрозили уголовникам, что если лимоновцы не снимут голодовку, то "вот у нас стоит автобус с ОМОНом и мы начнем вас ломать". Конечно, смешная провокация, но люди повелись на нее. Мы решили не нагнетать ситуацию и отказались. Голодали сутки. Какие были требования? Их было много. Они все были политическими. Все касались внутренней атмосферы в нашей стране. Видимо, оперативники решили, что нечего этому бузотеру делать в Брянске, где, в принципе, ситуация нормальная. Там люди отстаивают свои права. Они решили отвезти меня в Мордовию, на так называемую "красную" зону. Тогда этапов вообще из Москвы не везли. Я был один на этапе.

- Давайте вспомним лагерную эпопею…

- Эпопея была долгой. Сначала меня привезли в ИК-11. Ничего плохого не могу сказать. Потом этот лагерь расформировали. Всех развезли, потому что там стали делать строгий режим. Нас перевезли в ИК-12. Это – поселок Молочница. Уже когда приехали, оказалось "очень весело". Как весело?

Еще до того как нас привезли, там был особый участок. Он был отгорожен от всей зоны. Нас повели туда. Всего нас было около пятидесяти человек. Нас встречал ОМОН. В масках, с дубинками с металлическими ручками. Такие на демонстрациях используются для разгона толпы. Внутри у нее металлический сердечник и шарик на конце. Она больнее бьет, чем обычная. Они выстроились коридором, а нам приказ: "Побежали". Пока бежишь, они бьют, кто по чему успеет. А ты только уворачиваешься, как можешь. Вот такая забавная игра. Так нас завели в один из бараков, где раньше особый режим сидел. Начался обыск. Раздели до трусов. Вывернули все. У кого были пуховики, их просто разрезали. Там пух везде летал. Зажигалки раздавили каблуками. Ложки отняли. Даже алюминиевые. Все, что можно было порвать, то порвали. Все, что можно было изъято, то изъяли. Кому можно было дать по голове – дали. В общем, напугали.

Омоновцы узнали одного паренька, который тогда из СУСа (строгие условия содержания) переправлялся - Мишу Шарова: "О, Шарик… Попался ты… Все". Его начали бить при нас. Я видел. Били дубинкой. Потом он мне рассказывал, что его два раза отливали. Он терял сознание. Его отливали водой, а потом опять начинали бить. Пока он опять не потерял сознание. Когда нас всех вывели, его вынесли. Он не мог ходить. На руках носили. Он просто волчьим взглядом смотрел на этих сотрудников.

Баулы наши тоже перетряхнули хорошо. Все металлические литровые кружки, все теплые жилетки, все спортивные вещи, которые по УИК (уголовно-исполнительный кодекс) положены. При тебе обыскивают твою сумку, вытаскивают спортивную шапку, кидают ее к забору: "Нечего на спортгородок ходить… Надо работать… Работайте, негры, солнце еще высоко" Вот так…

- Это - лагерные поговорки?

- Мордовские приговорки не такие еще бывают, да некоторые не для женских ушей. Вся эта вертухайщина… В общем, все личные вещи, все постельное белье полетело к забору. Потом вынесли за баню и сожгли. Кружки потом разобрали другие заключенные из ИК-12. Те, кто работал в бане и прочее…

- Что было в отряде?

- Меня сразу определили в 7-ой отряд. Он вроде был образцово-показательным. Это означало: "Тут не ходи. Там не стой". На всех дверках - замки. Вещевая каптерка тоже по времени. Телевизор – замок. Нельзя было даже зайти мыло взять, чтобы умыться. После работы только открываешь, чтобы взяли мыло, сходили в умывальник и умылись. В самих бараках туалетов нет. Туалет деревянный в самом конце зоны. Конечно, ни о какой гигиене речи и быть не может. Вот такой поселок ИК-12.

Самое интересное в этом поселке и тогда, и сейчас - начальник отдела безопасности Хоперкин Олег Леонидович. Гадина… Сколько он людей избил.

- Лично бил?

- И лично бил, и в его присутствии били. В общем, всю ситуацию держал "под контролем". Этакий "харизматический" лидер… Начальник же лагеря, я даже фамилию не помню, был мелкой сошкой. Настоящим хозяином лагеря был Хоперкин. Например, твое полотенце висит, а не сложено треугольничком, как на рисунке, как у них положено. Оно висит на дужке кровати. "Как так? Что такое?", тут же те, кто в "отделении соблюдения дисциплины и порядка" строчат на тебя бумажку. Им же всем УДО нужно. Несут бумажку в Отдел безопасности. Вскоре объявление по громкой связи: "Такому-то прибыть в отдел безопасности". Помолится человек: лишь бы не убили. Идет. Там ему предлагают выбор: два удара дубинкой, еще какие-то экзекуции. Если человеку УДО нужно, то он ставит спину под дубинку. Кто-то говорит: "Пиши бумагу - сажай в изолятор. Мне плевать на вас на всех". После таких слов его все равно били. Как это происходило? Они говорят: "Держи косяк". Становишься в дверном проеме в растяжку и держишь края дверного косяка. А они лупят по спине дубинкой или бутылкой с водой. Чтобы следов не было.

- Как регулярно это происходило?

- Да каждый день ползоны стояло в очередь. В ИК-12 молчали. Они уже совсем забитые были. А с 11-ой приехали нормальные люди, которые знают свои права, которые умеют их отстаивать. Вот так и ходили мы ходили в ОБ. И созрел у нас коварно-дерзкий план сесть на голодовку. В основном голодали заключенные из 11-зоны. Где-то двести человек. Но были и люди в 12-ой, которые нас поддерживали. По времени это совпало с событиями в Нальчике. Октябрь 2005 года. Нас там вообще не кормили. Да и сейчас не особо. Там тройная "фильтрация" продуктов идет. Сначала – милиционеры. По дороге у них исчезает мясо и маргарин. Потом вольный начальник столовой. У них тоже там "на руках оседает маленько жира". И сами заключенные. Не стесняясь. В столовой у нас было три окошка… Первое – диета. Второе – общая норма питания. А третье – для посуды. Там все и продавали. Сигареты, вещи, чай. Все на обмен на вареное мясо…Как должно быть по технологии… Варят мясо в суп. Бульон – на суп, а вареное мясо кидают в кашу. А у них - пока вареное мясо из супа переносится, оно тает и тает. В каше оно не оказывается. Через третье окошко за сигареты уходит. А нас кормят капустой и солеными огурцами.

Первые дни начальник зоны хотел всех полюбовно успокоить: "Все вам будет, все вам будет"... Вывел всех из промзоны. Собрал в столовой, речь сказал: "Не будете маршировать. Не будете петь". Эти маршировки тоже были очень серьезной причиной для голодовки. Когда пришел саратовский Мальков, стали муштровать эту зону. За этим Мальковым много прегрешений есть. Кроме маршировок, еще заставляли петь. Маршировки еще можно подогнать по УИК… Мол, это – хождение строем. Но петь, граждане-начальники, это – каждому по вкусу. Кто хочет петь – пусть поет. А не бить дубинками по ногам тех, кто плохо марширует или не поет. Каждый отряд должен был разучить свою песню. Как визитную карточку. Я даже учить не пошел. Некоторые даже со свистом молодецким распевали все это. Просто армия…

Так вот, голодовка. Первый день голодовки – все тихо. С утра пошли на промзону. Не кинули в ящик, а положили на стол свои заявления о голодовке ДПНК – дежурному помощнику начальника колонии. Всего нас двести человек было. На второй день началось какое-то брожение-движение. Начальник зоны всех собрал. Так совпало, что в лагерь с проверкой заехал начальник медицинской части Управления ФСИН. Начальник зоны разоряется, убеждая нас отказаться от голодовки. Обещает, что все у нас будет, а тут – проверяющий входит. Захотел посмотреть, как нас кормят доблестные сотрудники колонии, и "не щемят ли они на паечку нас"… А там мы сидим. Начальник зоны растерялся, покраснел. И вдруг… заявляет: "А вот у нас тут день вопросов и ответов… Все у нас замечательно. Сидим – задаем друг другу вопросы, кому надо ремонт сделать, кому на УДО можно"… И этот проверяющий действительно какое-то время думал, что это обмен вопросами. Пока один из нас не встал и не сказал: "А, собственно, вы знаете, почему мы здесь собрались? Мы здесь на голодовке сидим". Немая сцена… "Хозяин", то есть начальник зоны, весь красный…Проверяющий тоже растерялся. Но они тут же стали уговаривать снять голодовку. Снова отказались.

На третий день приехал начальник ФСИН Мальков. Нас по одному начали тягать на беседу. Что надо? Какие претензии к администрации… Каждого выслушал. Записал все в книжечку. То есть, выяснил, кто тут обстановку мутит. Хотя определенные послабления были. Уволили этого Хоперкина. Но как уволили. По советскому образцу: отправили на повышение. Сейчас прошло немного времени и после того как он покрутился в управлении, он снова начальник ОБ на ИК-7.

После голодовки показалось, что кормить стали получше. В остальном… из нормы питания были овощи, немного картофеля. В день положено 450 грамм картофеля, но нам давали где-то триста. Ну ладно, мы хотя бы видели этот картофель. Ну, и хлеб. Само собой, по весу. Но после этого тоже не такой пластилин начали лепить, как раньше. Просто они заменили поваров. Новых привезли с ИК-11. Но милиционеры те же остались. Воровали так же, хотя и кормили нас получше. Просто сам процесс приготовления пищи стал лучше, а набор продуктов тот же самый… Но сейчас стали еще комбижир добавлять. Но у меня начались проблемы с администрацией, после того как я еще раз поднял вопрос с питанием, написав прокурору в поселок Дубравный. Конечно, пришлось погрешить против нашего закона и отправить заявление на волю нелегально. Такие жалобы просто не проходят через спецчасть. Иначе никак нельзя было. Приехал в Дубравный прокурор. Сидят они вместе с начальником по безопасности и режиму и хохочут надо мной. Начальник говорит: "Что же ты, кишкоблуд такой, жалуешься? Тебе не хватает мяса, молока, а где я тебе их возьму…" А прокурор рядом сидит и хихикает. Два одинаковых мента… Как будто бы оба из зоны. Прокурор говорит, "Все, пиши, что все хорошо. Да, я все проверил. Действительно, молоко вам не выдается. Я все проверил, но его нет и на складе. Но вам его рыбой заменяют". Хотя, и рыбы не было.

Прокуратура в Дубравном просто никакая. Она их постоянно покрывает. Сколько я с ними не разговаривал по всем вопросам. Дубравлаг – это очень большой муравейник. В поселке живут одни сотрудники. Все друг друга хорошо знают. Если бы не было зон, то и этих поселков не было бы. У кого – кум, у кого – сват, у кого – брат. У них настоящий семейный бригадный подряд. Целые семьи работают просто на разных зонах, а кто – и в прокуратуре. То есть, нет там никакой беспристрастности. Если хочешь чего-то добиться, нужно обращаться в центр, в Москву писать… и то они снова все ссылают в Дубравную прокуратуру, на самый низ лестницы.

- Написал отказ от жалобы?

- Пришлось написать. Не было смысла головой о стену биться. Я решил взять их по-другому. Но молоко все-таки начали давать. В первый день, когда нам его дали, новая проблема… Не знаю, чем они его разбавили. Короче говоря, ползоны до туалета в тот день не дошло. С самого утра. Меня, правда, в тот день это обошло. Только на следующий день расстройство желудка началось. Желудок, скорее всего, у меня оцинкованный от этой баланды стал. Похоже, действительно на нас была биологическая атака. В санчасть за активированным углем вся зона выстроилась. Таблетки в тот день раздавали без разговоров. Нужно было просто подойти и спросить. А начальникам не понравилось, что я – такой жалобщик, что постоянно чего-то требую, не уважаю администрацию.

Я, действительно, вошел с ними в конфронтацию. В результате, они стали говорить про меня, что я поддерживаю воровские традиции, раз я против администрации. И вообще, НБП у них сразу оказалось ОПГ (организованной преступной группировкой)… Я стал частым посетителем кабинетов оперативников. Был там такой "добрый" оперативник Вешкин. Он все кричал: "Я тебя закрою". Я им специально не давал повода, чтобы меня посадили. Потому что я понимал, что если меня посадят в изолятор, то это – все, срыва нет… Но меня закрыли. Сначала отрядный хотел бумагу на меня написать. Да написал "за курение в строю". А я вообще не курю. Видимо, в последний момент узнал, что я не курю, и оставил эту идею. Ограничился устным выговором.

Но повод закрыть меня все-таки нашли. Отрядный послал одного "опущенного" найти меня. Все так разыграли, чтобы он меня не нашел. И все-таки мне люди из отряда сказали, что меня ищут. Я прихожу к нему: "Здравствуйте…все как положено", представился. Отрядный мне говорит: "Что же ты, Кленов, игнорируешь начальника отряда?" И начал он мне жевать эту кашу… Я ему: "Скажите сразу, что вам надо? Опера сказали меня посадить?". "Какой ты умный…Сразу догадался". Разыграли они этот цирк. Меня посадили за то, что "не явился в кабинет отрядника по вызову". Пошло - поехало. Попал в изолятор. Подходит конец срока. Семь суток истекают. Они мне: "Так, Кленов, да ты спал в дневное время на полу. Бумажка на тебя… Пошли еще на шесть суток". Подходит день освобождения после этих шести суток. "Да ты решетку в камере открывал? У нас – свидетель. Милиционер Продольный. Он в глазок заглянул и видел, как ты ее открывал". Получи еще десять суток. Так я "плавил" месяц в изоляторе. Потом само собой меня перевели на строгие условия содержания. А на строгие условия меня перевели не через ПТК, что было бы правильно, потому что мне помогли мои "близкие" в зоне. Они постарались через начальника зоны всех задобрить. Начальнику зону стол какой-то ореховый сделали. Заказали его на промзоне. Попросили за это выпустить меня на день раньше, чтобы поговорить. Пообещали ему, что "кипешевать" не будут и все будет нормально.

- А кто был близким в зоне?

- Сергей Градович. Он сейчас тоже страдает. Его тоже глушат за жалобы. И еще один паренек из Саранска, который уже освободился. Им удалось мне помочь. Я вышел из изолятора на день раньше. Меня напоили чаем. Я помылся. Мне дали новую робу. Но в тот же день меня начал дергать начальник отряда. Я побыл в СУСе (строгие условия сожержания) ровно десять суток и меня осудили на ЕПКТ (единое помещение камерного типа). Всех особо злостных нарушителей, вроде меня, тех, кто ломает и шатает режим, тех, кому спокойно не сидится, тех, кто не любит администрацию, вывозят в это ЕПКТ. Это – такой своеобразный изолятор для ломки заключенных.

- Как он выглядит?

- ЕПКТ находится на ИК-10. Это – особый режим. Десятая зона сама по себе трудная. А ЕПКТ – особо строгий барак на особом режиме. То есть, "подводная лодка". В этом бараке – всего 15 камер. Когда меня туда завели, это была одиночная камера, но наварены было двое нар. Получилась одиночная камера на двух человек. Три шага вперед, три в сторону. Ее площадь – полтора на два метра. Даже обыкновенных унитазов не было. Просто дырка в полу. То есть, кубик цемента и дырка в полу. Стены были оштукатурены "под шубу". Это еще в 80-х годах отменили. На окне решетка. Фрамуга открывается, но упирается в решетку и поэтому получается, что открывается всего лишь на три пальца. Вытяжки нет. Есть только плотное стекло для ночного освещения, которое, конечно, не включается. Постоянно горит одна и та же лампа, чтобы на мозги действовала. Ночное освещение предназначено для всяких комиссий. Мол, оно есть… Какие там порядки… Доклад… Открывается дверь. Ты поворачиваешься лицом к стене. Руки над головой. Пальцы растопырены, чтобы проверить, что у тебя никаких лезвий между пальцами нет. Ноги – шире плеч. Стоишь в растяжке. Открывается дверь. Ты поворачиваешься и докладываешь, что такой-то находится в такой-то камере. Выбегаешь. Полностью раздеваешься. Они все прощупывают. Вплоть до трусов. Руки над головой и приседаешь. Если медленно делаешь, то тебя бьют киянками по спине.

- Что такое "киянка"?

- Это – деревянный молоток с деревянной ручкой. Они простукивают им нары, стулья на предмет обнаружения всяких запрещенных вещей. Если ты положил между досками в нары какое-то лезвие или чай спрятал, то это все вывалится. Решетки на пропил им тоже проверяют. Присел, хватаешь вещи и забегаешь. Так два раза в день. Если днем спишь, выводят и бьют. Но бьют уже серьезно. Не хочешь белить камеру – бьют. Меня сильно "раскумарили" за эту побелку.

И, кстати, Миша Шаров, который пострадал от ОМОНа, когда привезли, на ЕПКТ сотрясение мозга получил. Он реально вешался в камере, но, слава Богу, полотенце гнилое оказалось. Он оборвался. Так там доводят людей. Сейчас после того как Малькова начали пропекать на радио "Россия" в передаче "Облака", буквально за две недели "полосатый" особый режим там все сделал. Сняли "шубу". Поставили унитазы. Чуть подкрасили. Но вытяжку так и не сделали… До сих пор не включают ночной свет. Бить стали меньше.… Однако меня они напоследок огрели. …Наверное, по старой памяти.

- Ты в ЕПКТ сидел до самого момента освобождения?

- Да. Меня три раза туда вывозили.

- Сколько всего просидел там?

- В общей сложности год.

- Всегда один?

- Да, в одиночной камере. В общей сложности было только два месяца, когда ко мне второго человека кидали. Я освободился прямо из камеры. Первые полгода на прогулки не выводили вообще. Я даже свежим воздухом не дышал, не говоря уже про солнце. Я два лета там провел, как видите, вообще не загорел.

Сейчас там начали выводить на прогулки, но, в Мордовских лагерях есть принцип: "пусть запретили бить, но зек должен страдать". Это – их любимая поговорка. Сейчас повесили прямо на коридоре большую пятидесятиваттную колонку и под окнами тоже мощную колонку. Целый день крутят радио. Бывает, крутят по кругу ПВР-обязанности. Не то, что заключенному положено, а то, что он обязан делать. И целые сутки: "Осужденный обязан…" И это зомбирует. Постоянно. И вроде от двери отойдешь – из окна кричит. Такой "стереозвук".

В последнее время ко мне закрыли африканца с иностранной зоны. Я почему-то думал, что всего лучше сидят иностранцы на зоне, потому что общественный резонанс, если их начнут трогать, это для начальников колонии – смерть. Но когда я узнал, что там происходит, то до сих пор в шоке. Как так? Там никто не жалуется –их там убивают как резиновых зайцев.

- А как человека звали?

- Майкл Нду Чукуемэка Петерс. Он - гражданин Нигерии, скоро освобождается. Мордовии, наверное, придется несладко от него, если резонанс пойдет. Он сидит уже семь лет, его подставили по 228-й. Он ехал транзитом через Россию, но это уже другая история. "Доблестные правоохранители" постарались, списали дело для своей палочной системы под конец квартала для отчетности. Человека на семь лет посадить… Для отчетности. Они работают ведь.

- Что произошло с Майклом?

- В колонии для иностранцев есть Green House – "Зеленый Дом". Это такое заведение, которое не зарегистрировано на бумагах. Для чего оно предназначено? У заключенного иностранца подходит конец срока. Не то, чтобы какое-то время до окончания срока оставалось. У него реально конец срока, и в этот же день его переводят в Green House и не отпускают. Держат где-то до месяца. Он там сидит в закрытом помещении, его кормят той же баландой, он работает бесплатно. То есть, "работайте негры, солнце еще высоко" - плантация. Они сажают капусту, огурцы, все, что угодно. Все лопаты в зоне их, все грабли в зоне их - хозработы. Начальство объясняет это тем, что "за вами приедет ваш консул, заберет, а вы пока тут работайте, ребята. На благо Мордовии. Давайте, вкалывайте". И вот, где-то по месяцу они сидят.

- После окончания срока?

- Да. То есть, незаконное лишение свободы.

- Кто-нибудь жаловался вообще?

- Никто. В том то все и дело. Я до сих пор не могу поверить. Вот, Майкл выйдет, и это будет первый человек. До Майкла был еще Тим, я его видел, его на двенадцатую перевозили, хотели там раскрутить по 213-й. Не получилось.

- За что конкретно по 213-й?

- Хулиганство. Якобы, он на сотрудника колонии напал с бутылкой.

- С бутылкой на сотрудника в зоне?

- Со стеклянной бутылкой, в зоне. Слава Богу, не получилось. Прокуратура посмотрела: все факты налицо, что это подлог. Дубравная прокуратура сама сказала, что сверху бы на них странно посмотрели: "Что вы покрываете, ребята?" Они бы сами в очень неприятную ситуацию попали.

Тим, правда, не писал жалобы, как я понимаю, но он сказал: "Если вы хоть сутки меня будете держать в этом "Зеленом Доме", то я вам устрою!" Они сразу испугались, потому что до этого он жалоб не писал, спокойно сидел. Мне кажется, он сейчас уехал к себе.

- А откуда он был?

- Тоже, по-моему, из Нигерии.

- Что с Майклом?

- Майкл скоро освобождается, у него конец срока в ноябре, по-моему, девятого числа. У него очень напряженная ситуация, его тоже за жалобы закрывали, вывозили в ЕПКТ. Первый раз вывезли неофициально. Вывезли из зоны и посадили в ЕПКТ в одиночную камеру. Я тоже сидел в одиночной камере - это могут давать по закону только лицам, которые находятся в особых условиях отбывания. Самое строгое, что есть перед тюремным режимом, т.е. "крытой" зоной - это одиночная камера. А он с общего режима, и его там держали. И то его вывезли без всяких бумаг, просто спрятали его, потому что на 22-ю приезжали телевизионщики снимать, как им хорошо живется.

Это любимый прием Малькова - вывозить жалобщиков в другие зоны. Одно время меня тоже хотели вывезти по месту жительства, но я принципиально отказался. Написал сначала, что да, вывезите меня. Через некоторое время, в тайне от оперативников, послал бумагу, что я отказываюсь от вывоза. Я действительно ждал правозащитников, хотел вывезти все бумаги и жалобы под предлогом переезда из этой зоны. Но, к сожалению, правозащитников не было.

Так я и остался в ЕПКТ до конца. А так, у Малькова самое любимое - вывоз в ЕПКТ, а дальше, если срок позволяет, тюремный режим дают, так называемую "крытую". Вывозят на тюремный режим на год, на два, лишь бы из Мордовии, лишь бы не было таких людей, кто что-то может вынести за пределы этой резервации мальковской.

Я до сих пор не знаю, как они так умудрились оплошать, что оставили на мне побои. Видимо, что-то заело, заклинило.

- При каких обстоятельствах их нанесли?

- Я еще с 31-го июля начал требовать положенной мне перед освобождением бани, парикмахера. Просил дать мне вещи примерить, подогнать где-то джинсы. Самое человеческое, что может быть. Они врубили свою любимую "бычку": "Нет, нет, на свободе пострижешься…", - и в таких наглых тонах, что я просто начал пинать эту решетку, кричать "Как так? Вы что тут беспределите? Мало того, что меня должны освобождать с общего режима, а вы меня на особом до сих пор держите...", - я уже не говорю про адаптационный период, который я должен проходить две недели перед освобождением". В ответ опять: "На свободе, на свободе пострижешься, помоешься тоже на свободе…" С грехом пополам я с дневальным договорился. Он мне нагрел бак в бане, говорит: "Иди, Клен, помойся… бродяга". Хоть помылся, но так и не постригли.

И вот я требовал, требовал. С утра первого августа числа Мылкин Иван Васильевич начал обходить камеры: кто спит, кто там чего, на кого бумагу написать - сейчас же не бьют, только бумаги пишут, изоляторы дают. Мылкин - начальник ЕПКТ и ШИЗО десятой колонии. Он относится к отделу безопасности, но отвечает за всю эту, так скажем, "крышу". Я знаю, что с ними нельзя грубо разговаривать, тем более с представителями администрации. Начал нормально. "Иван Васильевич, как так? Мне положено то-то и то-то. Почему вы этого не делаете?" "Ты, главное, сиди спокойно, не кипешуй, помоешься и пострижешься на воле, тут тебе не парикмахерская…" Я и начал уже серьезно говорить: "Вы зачем беспределите? Я про все помню, сколько раз вы меня били, все ваши беспределы я запомнил".

Видимо, от этих слов его перемкнуло. С ним ходил Продольный Василий Максимович. Они, конечно, нам не представляются. Но я узнал, как его зовут в третий ЕПКТшный срок. С горем пополам, от десяточников (заключенные, отбывающие наказание в ИК-10). Когда в одиночной камере сидел, рядом сидел десяточник, и он знал, как его зовут.

Вывели они меня, завели в свою контролерку, руки в гору, на растяжку и давай по спине лупить чем-то металлическим, завернутым в тряпку. Видимо, чтобы следов не осталось, но они остались.

- Какого числа это было?

- Первого числа, в день моего освобождения, с утра.

- Как долго били?

- У них не было, наверное, цели избить меня. Просто проучить. Просто перемкнуло, наверное, у человека, решил старое вспомнить.

- А приказ "не бить" исходил от него же?

- От Малькова – начальника ФСИН Мордовии. Все такие приказы отдает Мальков. Но это не гласно, само собой.

- Кирилл, как простились с ними?

- Просто молчали друг на друга и все. Они свою наглость показывали: "Что, все забрал? Робу возьмешь на волю?" Скотина… Вот так вот я из ЕПКТ и освобождался.

- Расскажи, как к вам в лагерь приезжали правозащитники.

- По-моему, это была Хельсинская группа. Я точно не знаю, от нас это, конечно, скрыли. Нас вывели на промзону, две смены. То есть, одну смену не снимают, другую запускают, строят нас за "швейкой" - такое большое трехэтажное здание, за ним ничего не видно. То есть прячут. Сотрудники: "Не выходить, построились!" и все такое. Как так, увидят же!

Мы уже потом, из третьих-четвертых рук узнали, что это была Хельсинская группа. В зоне оставили тех, кто не выходит на промзону. А на промзону не выходят так называемые "козлы". Это – лояльные к администрации люди, которым нужно УДО по любому. Они на любую пакость пойдут, все, что угодно сделают, лишь бы их пораньше отпустили домой.

- Много таких?

- В Мордовии очень много. Нельзя выйти из барака не в ЧТЗ (рабочие ботинки, обувь с подошвой из автомобильных покрышек) - сразу запишут, как вышел из барака. Там уже целая армия стоит с бумажками наготове.

- То есть все построено на системе доносительства?

- Да, там целая армия - СДП. Полицаи. Уже в изоляторе очень много читал про концлагеря гитлеровские. Очень много похожего. От питания - вареная брюква, у нас - вареная капуста, до вот этих "капо" и прочее, прочее… Только что мы не треугольники носим, а бирки. Вот такие мы были "остарбайтеры" …

И вот, приехала эта Хельсинская группа. У них был список жалобщиков, из тех, кто голодал. Спрашивали: "Действительно было ли такое – голодовка? Какие нарушения, что вам не нравится?" Вот эти вот "люди", точнее "козлы", перешивали чужие бирки на себя. Настоящие люди в это время были на промзоне, но у них остались запасные вещи, а на них - бирки. Хельсинская группа, видимо, не смотрела фотографии дел. Ну, бирка есть и ладно. На бирку посмотрели, а то, что эти козлы называли чужие фамилии, имена, отчества, сроки – им невдомек. И вся эта "подстава" говорит: "Все у нас хорошо, все у нас замечательно". Правозащитники уехали. А потом Хельсинская группа отписывала людям, которые действительно отправили им жалобы лисьими ходами, минуя спецчасть, через которую письма бы не прошли: "Больше не звоните, не пишите". Это было или в начале, или в середине ноября 2006 года. У тех, кто получил такие письма из Хельсинкской группы были проблемы: они были под следствием, их начали закрывать в изоляторы.

- А сейчас чем планируешь заниматься?

- Пока устроюсь на работу. А так - все та же деятельность, что и до акции: надо подраскачать эту Мордовию. Сейчас буду писать жалобы, люди дали мне данные. Буду заниматься этим. Мне много очень нагадили, три года жизни испортили.

Оксана Челышева, Каспаров.ру - 16/08/2007

Архив публикаций    

АКЦИЯ В ПОДДЕРЖКУ ДОНБАССА:

Сбор гуманитарной помощи осуществляет движение Интербригады (от Лимонова).

Введите сумму пожертвования и номер телефона: