5 Сентября 2008

Владимир Абель: Основные инстинкты

В обществе не должно быть отверженных. Государство может наказать человека за совершенные им преступления, но оно не имеет права отвергать его, лишать поддержки.

Еда

Первое, что меня удивило в Рижской центральной тюрьме, — это отсутствие продуктовых передач для заключенных. В России "дачки" разрешены, а в Латвии, оказывается, еще семь лет назад правительство лишило зэков этого права.

Чтобы что-то добавить к скудному тюремному меню, заключенный может воспользоваться тюремным магазином. Раз в неделю в камеру приносят перечень товаров, которые имеются в магазине: продукты, сигареты, предметы гигиены, канцелярские принадлежности... Заказываешь то, что тебе нужно, и через пару дней твой заказ приносят в камеру.

Оплата идет с персонального тюремного счета, который пополняется родственниками или друзьями заключенного. Цены не ниже, чем в супермаркетах, иногда и выше. За время, пока я сидел, прейскурант менялся дважды, оба раза в сторону повышения — инфляция.

Такая система более-менее устраивает тех заключенных, у кого есть обеспеченные родственники или друзья. Таковых, по моим прикидкам, в Рижской центральной тюрьме не более 15-20 процентов. Конечно, если у человека вообще нет близких на воле, ему не помогут и продуктовые передачи — просто некому будет их делать.

Но большинство обитателей Рижского централа — люди из бедных семей. По моим — конечно, приблизительным — подсчетам, в два-три раза дешевле обходилась родственникам помощь зэку, когда в тюрьмах принимались продуктовые передачи. Для матери-одиночки или бабушки, чей непутевый внук угодил в тюрьму, выделить из скромной зарплаты или пенсии 20 латов — еще туда-сюда, а 50 — уже неподъемное дело.

Скажем, сигареты с их унифицированной по всей Латвии ценой нет смысла передавать с воли. Но овощи, фрукты, домашние варенья, сало и т. п. — почему нет? Свежие овощи и фрукты — особенно, ведь их нет в тюремном рационе.

От лиц, облеченных властью, я слышал два принципиальных возражения против продуктовых передач. Во-первых, в передовых странах Евросоюза, на которые Латвия должна ориентироваться, нет продуктовых передач в тюрьмы. Во-вторых, возобновится активный трафик наркотиков, которые будут разными хитроумными способами «упаковываться» в продукты питания.

Оба эти возражения — отговорки. В передовых европейских странах нет такого количества бедных. И тюремный рацион побогаче. А главное — в этих странах действуют развитые системы социальной помощи, благотворительности, там материальная поддержка со стороны родственников или друзей не так важна.

Я вообще заметил, что власть имущие в Латвии любят ссылаться на европейские стандарты, но при этом недоговаривая и не объясняя картину в целом.

Дело в том, что относительное благополучие бедных (малоимущих) граждан в европейских странах основывается на высокоразвитой системе социальной помощи и благотворительности: не обязательно только государственной, но и общественной, профсоюзной, церковной и т. п.

Будь ты беден как церковная мышь — все равно не дадут пропасть. В Латвии что-то подобное только начинает формироваться. И пока не сформировалось, основную нагрузку по материальной поддержке заключенных несут их близкие. И правительство обязано пойти им навстречу, а не ссылаться высокомерно на далекие от латвийских реалий евростандарты.

Теперь о наркотиках, которые могут прятать в продуктовых передачах. Это реальная проблема для администрации, голь на выдумки хитра. Сам я с наркотиками дела никогда не имел, но алкоголь в банках из-под концентрированного молока, служа в армии на Урале, от друзей из Риги получал исправно. Банка как банка, фабричная, с этикеткой, никаких видимых повреждений, только внутри не молоко...

Но это было тридцать лет назад. Сегодня в мире есть приборы, которые позволяют обнаруживать любой наркотик, помещенный в любую субстанцию. Купите прибор, обучите персонал. Конечно, это расходы. Но они быстро окупаются...

Почему вообще, спрашивают некоторые люди (в том числе у меня), надо заботиться о правах преступников, когда вон, смотри, недоедают пенсионеры, честные труженики, отдавшие силы, здоровье и т. п.

Большинство людей до сих пор не знают, что ПРЕСТУПНИКОМ человека может назвать только суд. В тюрьмах (следственных изоляторах, СИЗО) сидят в основном не осужденные, но обвиняемые в преступлениях. Полиция и прокуратура считают, что эти люди совершили преступления, но до вердикта суда это лишь мнение полицейского и прокурора, не более того.

В смысле конституционных прав никакой разницы между трудягой пенсионером и не осужденным обитателем, допустим, Рижской центральной тюрьмы нет. Лишение свободы до суда — это вынужденная мера: человек может скрыться, «наехать» на свидетеля или потерпевшего. Поэтому закон дает добро на лишение или ограничение свободы человека, чья вина не доказана.

Но закон не дает добро на ухудшение питания арестованного. Поэтому государство ОБЯЗАНО поддерживать качество питания заключенного на цивильном уровне. Если оно не может сделать это само (нет средств), пусть хотя бы не мешает это делать родственникам арестантов.

Сам я денег на тюремный счет получал достаточно: мне помогали и товарищи по партии, и друзья, и родственники, и едва знакомые люди, которым я когда-то помог... Так что, как говорится, ничего личного.

Коль скоро зашла речь о питании заключенных, упомяну еще об одной проблеме: вроде и не очень значительной, но... почему-то никак не решаемой.

Заключенных возят из тюрьмы в суд. Сам я за время своего недолгого пребывания в Рижском централе ездил в суд семь раз: три раза по мере пресечения, один раз — для ознакомления с делом, и трижды — на судебные заседания, включая вынесение приговора.

Примерно в семь утра, сразу после завтрака, заключенного выводят из камеры. Где-то в 17-17.30 обычно привозят из суда обратно в тюрьму — как раз к ужину. Бывает, что заключенный ездит в суд четыре или пять дней подряд — и все эти дни пролетает с обедом. Нет, в камеру обед, конечно, принесут, и, приехав с суда, заключенный может съесть его холодным, но он и горячий-то не слишком съедобен, а уж холодный...

Казалось бы, чего проще: выдайте утром перед отправкой в суд хлеб, ту же обычную жареную рыбу, яйцо, минеральную воду... Ведь уже днем накануне всегда известно, сколько человек — обычно несколько десятков — поедет завтра из тюрьмы в суд.

Почему этого не делается? Думаю, просто потому, что никто не поставил по-серьезному вопрос, что это ДОЛЖНО делаться. Поездка в суд — всегда нервное напряжение для заключенного, не до отстаивания прав...

Вот я этот вопрос ставлю — перед управлением по делам мест заключения. Тут и затрат никаких не надо, и никаких новых законов, чтобы его решить.

Cекс

Основной контингент сидящих в Рижской центральной тюрьме — мужчины от двадцати до сорока пяти лет. Люди ждут суда по полугоду и больше, а потом еще апелляция, кассация... В общем, год-полтора в тюрьме до отправки на зону — это обычное дело. Свидания — разговор по телефону через стеклянную перегородку — раз в месяц. Интимные свидания в следственных тюрьмах не предусмотрены.

А, собственно, почему?

Нет такого закона или распоряжения правительства, которые лишали бы заключенного этого фундаментального права — на интимные отношения. Тем более если человек женат. В этом случае государство не просто может позволить — оно обязано предоставить заключенному возможность полноценных свиданий с женой хотя бы два-три раза в месяц.

Я надеюсь, что читают меня нормальные взрослые люди, а не хихикающие дебилы, оставляющие «коменты» в Интернете. Если природа или Создатель наделили нас потребностью в сексе, то почему государство имеет наглость эту потребность лицемерно игнорировать?

Тогда уж пусть прямо пишут: такой-то, подозреваемый или обвиняемый в том-то и том-то, лишен права на половую жизнь в течение такого-то срока... Так будет по крайней мере честнее.

Разрешить интимные свидания в тюрьмах — это ведь и в интересах администрации. Правильно, что в тюрьмах запрещен алкоголь, — он взвинчивает человека, подстегивает фантазию и энергию, а куда их девать в замкнутом пространстве тюрьмы? Поэтому алкоголь реально опасен. Тогда как удовлетворенная сексуальная потребность, как известно, наоборот, снижает агрессивность у особей мужского пола.

Наконец, это в интересах общества. Семьи рушатся от долгой разлуки и длительного отсутствия интимных отношений. По моим наблюдениям, жены ждут мужей-заключенных год-два, дольше — это уже редкость.

Человек возвращается из тюрьмы на семейные руины — и возобновляет преступную деятельность. Есть такой тип людей в тюрьмах, я их встречал, которых только наличие семьи — жены и детей — может удержать от преступления.

Не сомневаюсь, что если поставить эту проблему перед власть имущими, они сразу замашут руками: мол, такой возможности в тюрьмах нет, нет помещений, сложно организовать... Это все сказки. Возможность есть всегда, было бы желание.

Мне говорят: большинство будет против твоих предложений, люди не поймут... На что я отвечаю: есть вопросы, по которым не следует идти на поводу у так называемого большинства. Телесериалы сформировали образы зэков как нелюдей, с которыми борются благородные милиционеры и утонченные прокурорши (в жизни таких не видел никогда).

Да, в тюрьмах сидят далеко не ангелы в белых одеждах, но и по улицам ходят тоже не ангелы. Если по телевизору начать целенаправленно пропагандировать смертную казнь, то телезрители потребуют, чтобы вдоль Столбовой улицы (ныне Стабу), как в Средние века, стояли виселицы с казненными. Надо переубеждать большинство, а не плестись в хвосте его предрассудков.

В обществе не должно быть отверженных. Государство может наказать человека за совершенные им преступления, но оно не имеет права отвергать его, лишать поддержки.

Владимир Абель, Суббота № 35 - 28.08.2008

Архив публикаций