5 Декабря 2012

«Если бы все провалилось, нас бы поубивали»

Члены рабочей группы президентского совета по правам человека (СПЧ) вместе с руководством ФСИН пообщались с заключенными копейской колонии № 6. До этого губернатор Челябинской области заявил правозащитникам, что информация о поборах и избиениях в ИК-6 доходила до него и раньше. За проверкой, предваряющей выездное заседание СПЧ, наблюдал корреспондент «Газеты.Ru».

В понедельник вечером глава президентского совета по правам человека Михаил Федотов во главе специальной рабочей группы посетил колонию № 6 в Копейске, где неделю назад заключенные устроили громкую акцию протеста. Эксперты и члены СПЧ прошли в штрафной изолятор, побывали в жилой и производственной зонах колонии, а также в клубе, где специально собрали осужденных, готовых рассказать об избиениях и поборах. Прежде чем отправиться в ИК-6, правозащитники встретились с губернатором Челябинской области Михаилом Юревичем и региональными руководителями прокуратуры, Следственного комитета, ФСБ и МВД, а также первым заместителем директора Федеральной службы исполнения наказаний России Эдуардом Петрухиным и начальником челябинского управления ФСИН Владимиром Турбановым.

В начале совместного совещания силовиков и правозащитников, собравшихся в областной администрации, глава региона подчеркнул, что нарушения прав заключенных происходят по всей стране и это недостатки всей российской системы исполнения наказаний. «То, что к ситуации подключились правозащитники и СМИ, это очень позитивно. У нас сейчас открытость, и это правильно», — отметил губернатор.

«Рано или поздно все будут работать только в открытом режиме», — подчеркнул Юревич, посмотрев в сторону руководителей ФСБ, прокуратуры и СК.

По мнению губернатора, большая заслуга всех сторон в прошедшей акции протеста — ее мирный исход и начало диалога. Глава региона также принял во внимание информацию о возможной причастности к организации акции протеста неких посторонних сил «с воли» и местного криминалитета, но оговорился, что это обстоятельство не снимает ответственности с руководства колонии.

Информация о поборах и избиениях в ИК-6 до губернатора, по его словам, доходила и раньше. Почему власти на нее не реагировали, чиновник не пояснил.

— Если бы была справедливость, качнуть основную массу заключенных на бунт местным авторитетам очень тяжело. Хорошо, что это был мягкий бунт. Хотелось бы, чтобы все бунты заканчивались таким переговорным процессом, — заметил глава региона.

По словам руководителя области, нельзя «сдавать позиции», если заключенные действительно требуют освобождения из ШИЗО «криминального авторитета» (речь шла об осужденном Георгии Джингаладзе, содержание которого в ШИЗО представители ФСИН назвали одной из причин протестов. — «Газета.Ru»).

— Но у меня возникает вопрос: насколько он там законно находится? — обратился губернатор к представителям ФСИН, имея в виду, что ИК-6 — учреждение, предназначенное для тех, кто попал за решетку впервые, пусть и за тяжкие преступления.

— Первый раз судим, строгий режим — все законно, — вступился за свое ведомство заместитель директора ФСИН генерал-лейтенант Петрухин.

— Как я понимаю, он полгода сидит в ШИЗО. Никакой связи у заключенных с ним нет. Опять-таки, да — криминальный авторитет, ему осталось 10 месяцев сидеть, ну да, надзорные органы вам сказали, что все законно, что он может еще 20 лет там сидеть в ШИЗО. Но, может, посмотреть, что он там нарушает? Может, действительно собрать совещание, выпустить его, если он не раскачает зону. Если человек осужден и является уголовным авторитетом, это не значит, что ему пожизненно карцер прописан. Он нуждается в медицинской помощи: у нас уполномоченный (челябинский омбудсмен Алексей Севастьянов. — «Газета.Ru») был у него, трогал ему печень специально — все плохо у него. Я сейчас не свожу ситуацию к одному заключенному.

После эмоциональных реплик члена СПЧ, телеведущего Максима Шевченко, заявившего, что понятия «криминальный авторитет» в российских законах не существует, а следовательно, это не влечет за собой дополнительного наказания, участники совещания перешли к разговору о многочисленных жалобах осужденных на вымогательства и избиения. У правозащитников оказалось много вопросов к руководителю прокуратуры по Челябинской области Александру Войтовичу, ведомство которого в том числе обязано надзирать за соблюдением закона в местах лишения свободы.

Позицию надзорного ведомства они называли «попустительством» и даже «покрывательством» нарушений.

Прокурор Войтович признал наличие упущений в работе регионального ГУ ФСИН и подтвердил наличие около 3 тыс. жалоб со стороны заключенных за последний год, по половине из которых материалы направлялись в Следственный комитет. Тем не менее, по его словам, почти ни один факт в ходе следственных проверок не нашел подтверждения.

Глава СК по Челябинской области Павел Чеурин смог назвать только два уголовных дела, возбужденных по заявлениям заключенных. По настоянию правозащитницы Оксаны Труфановой он отчитался о проверке по факту гибели заключенного ИК-6 Николая Коровкина. Официально Коровкин умер от СПИДа (у него была терминальная стадия ВИЧ-инфекции), но, по словам осужденных, он был забит палками после того, как отказался платить вымогавшим деньги сотрудникам. В ответ на аргументы Труфановой о наличии фотографий тела погибшего со следами побоев Чеурин категорично заявил, что проведенная проверка не нашла подтверждения словам зэков. После возражений представителей СПЧ Чеурин предложил Труфановой придти к нему на личный прием и еще раз изложить все доказательства насильственной смерти Коровкина.

«Что касается последних событий, мы собрали около 260 заявлений от осужденных. Уголовное дело будет расследовано очень тщательно: создана специальная группа», — прокомментировал глава областного управления СК работу следствия по фактам превышения должностных полномочий сотрудниками колонии.

По пп. «а», «в» ч. 3 ст. 286 Уголовного кодекса виновным грозит до 10 лет лишения свободы, однако следователями все еще не назван ни один конкретный подозреваемый. При этом, по данным правозащитников, в десятках заявлений указаны имена и фамилии сотрудников, причастных, по словам заключенных, к избиениям и вымогательствам.

Чеурин заверил присутствующих, что СК внимательно разберется с каждым случаем.

— Всем понятно, почему у вас там КПД не такой высокий, почему нельзя ничего доказать: человек, свидетель, который пишет заявление, на него страшное давление оказывается. Беспредел был полный, сейчас ситуация улучшается. Давайте будем работать, — подытожил губернатор, предложив встретиться в том же составе во вторник.

Вопрос о действиях бойцов ОМОНа, жестко разогнавших собравшихся у стен колонии родственников зэков, также было решено отложить «до получения всеми сторонами объективных данных». Тем не менее глава СК подчеркнул, что уголовное дело возбуждено по факту причинения телесных повреждений не только сотрудникам полиции, но «и иным гражданам». По его словам, в рамках дел по ст. 318 УК (применение насилия в отношении представителя власти) проверяются и обращения пострадавших от действий правоохранителей. В свою очередь, регионального главка МВД Анатолий Киселев пообещал содействовать проверке всех обращений о неправомерных действиях полицейских.

Губернатор предложил ему отправить бойцов ОМОНа с извинениями к правозащитнице Туфановой, которую в момент разгона толпы спецназовец ударил дубинкой. Руководитель челябинских полицейских идею поддержал.

Сразу после совещания у губернатора делегация СПЧ на специально выделенном автобусе направилась в колонию, чтобы побеседовать с заключенными на месте. Вместе с правозащитниками в ИК-6 направился первый замдиректора ФСИН Петрухин вместе со своим подчиненным Турбановым, глава прокуратуры и региональный омбудсмен. Как и пообещал генерал Петрухин, для посетителей колонии создали условия доступа к любому осужденному и любое помещение учреждения.

Молодой офицер Денис Механов, в котором не все проверяющие сразу узнали начальника ИК-6, был явно взволнован. По распоряжению замдиректора ФСИН начальник послушно открывал перед комиссией СПЧ любые двери, никак не препятствуя беседам правозащитников с осужденными.

Большая часть проверяющих направились сразу в штрафной изолятор. Первым решили посмотреть на Джингаладзе — того самого «криминального авторитета».

Как только дежурный открыл дверь, узкую камеру с привинченными к стене нарами наполнили около десятка человек. Они окружили худого, болезненного вида грузина средних лет. Растеряно улыбаясь гостям, заключенный попросил не снимать его, «чтобы мать в Грузии не волновалась». Он рассказал, что осужден по статье «нанесение тяжкого вреда здоровью», в общей сложности провел в изоляции от остальных заключенных — в одиночных камерах — около двух лет, а в ИК-6 прибыл из соседней колонии полгода назад. Про бунт в колонии Джингаладзе, по его словам, узнал от посетивших его членов ОНК.

— Такого, как здесь, я никогда не видел. Когда меня пригласили в кабинет к оперативнику, он первое, что мне сказал: «Унитаз будешь мыть?» Я за собой всегда все мою и убираю, но что это за разговор, зачем так? — говорил он с характерным акцентом. — Ну, я занервничал, сказал ему: «А ты будешь мыть?» Потом меня били долго.

Джингаладзе уточнил, что его двое суток держали подвешенным к решетке за руки, и в качестве доказательства показал сохранившиеся, по его словам, спустя несколько месяцев следы от врезавшегося в кожу скотча. Кроме того, заявил он, ему надевали на голову «специальную каску», в которой под ухом включалась сирена — так громко, что осужденный терял сознание.

— Расскажите все еще раз в присутствии генерала, первого заместителя начальника ФСИН всей России, — попросил Федотов.

— Вы генерал? — удивился заключенный, глядя на стоявшего рядом с ним Петрухина — тот был в штатском.

— Можешь даже по-грузински говорить, я понимаю неплохо, — улыбался Петрухин.

Джингаладзе подтвердил, что писал жалобы на описанные действия сотрудников, но проверяющие ему не верили.

— Я здесь один, а против меня десять свидетелей.

— Да хранит тебя святой Георгий, держись! — подбодрил узника на прощание Максим Шевченко.

В следующих камерах правозащитники фиксировали увиденное на видеокамеры и мобильные телефоны, обычно запрещенные к проносу на территорию учреждения. Истории с требованием по прибытии в колонию вымыть унитаз с испражнениями повторялись — как и фамилии издевавшихся над зэками сотрудников ИК-6. Начальник колонии молча ходил позади правозащитников, прокурор области интересовался наличием письменных жалоб.

В одной из камер прямо на полу на матрасе лежал осужденный за дезорганизацию режима в другом учреждении Артур Саркисян. Он инвалид второй группы и передвигаться самостоятельно не в состоянии — это подтвердил сам Механов.

Перечислив длинный список своих хронических заболеваний, Саркисян попросил помочь ему перевестись назад, в тюремную больницу, откуда его привезли совсем недавно. После настойчивых просьб он повторяет на камеру, изложенную в показаниях других заключенных его встречу в ИК-6. «Да, майор Константин Щеголь выволок меня из автозака. Я бы сопротивлялся, но не могу: состояние мое мне не позволяет, — тут заключенный отвернулся в сторону. — Они издевались надо мной, проводя так называемый обыск — засовывали пальцы в задний проход».

В этот момент к камере подошел генерал Петрухин и вежливо попросил всех пройти в клуб, где по списку правозащитников собрали заключенных, писавших больше всех жалоб. «Вечерняя проверка уже, здесь находиться не положено», — напомнил он правозащитникам. По пути к клубу вдоль решеток, отделяющих бараки от основной зоны к этому моменту уже выстроились заключенные — большая часть из них, как на ходу объяснил Петрухин, были осуждены за убийства и наркотики. Правозащитники фотографировали строй, зэки через забор здоровались с гостями.

В хорошо отремонтированном клубе несколько десятков осужденных уже заняли скамейки напротив сцены, куда за длинным столом рассадили гостей: в центре оказались Михаил Федотов, Максим Шевченко и Игорь Коляпин, по краям — остальные эксперты СПЧ, прокурор области и региональный омбудсмен. Оксана Труфанова начала вызывать заключенных по списку.

Один из зэков встал и обратился к правозащитнице: «У нас одна просьба есть сначала: пусть Механов выйдет, а то люди нервничают».

Все обернулись в сторону 30-летнего майора, который, в свою очередь, вопросительно смотрел на генерала Петрухина. Тот пожал плечами, утвердительно кивнул, и начальник колонии, вздохнув, пошел к выходу, провожаемый взглядами осужденных. После того как начальник ИК-6 удалился, зэки сообщили, что все присутствующие уже написали в Следственный комитет заявления о вымогательствах. Заключенные начали по очереди описывать схемы вымогательства денег у своих родственников, случаи избиений, унижений и свои 12-часовые рабочие будни.

— Мы не отказываемся работать, все здесь работают. Мы вон для детских садиков сколько всего сделали. Пусть только относятся по-человечески, — заявил один из заключенных — Мы готовы отбывать свое наказание, нам ничего такого не надо — только по закону. Мы же тоже люди по закону.

Другой передал комиссии очередную пачку платежных листков с зарплатой по 40 рублей за 23 смены.

— Да, тюбик зубной пасты у нас в магазине дороже, чем зарплата за месяц, — ответил осужденный на уточняющий вопрос Андрея Бабушкина из комиссии СПЧ.

Отбывающие наказание выглядели сплоченно и то и дело подбадривали друг друга: «Говори, говори!» Они подчеркивала, что никаких криминальных лидеров и организаторов среди них нет. Заключенного Джингаладзе, которого они, как и начальство ФСИН с экранов местного телевидения, называли «Гиви» (хотя зовут его на самом деле Георгий, или Гия). Никто из них его не видел: о Джингаладзе, говорили зэки, им известно только то, что он все время сидит где-то в ШИЗО.

— Меня все зовут Тайсон, — поднялся один из осужденных, скороговоркой произнеся полное имя. — Я хочу сказать, что нас облили грязью по телевизору. Когда сказали про Гиви, мы просто хотели убедиться, что со всеми людьми в ШИЗО, все в порядке. Нас уже загнали в угол. Знаете, на что здесь люди шли? Если бы все провалилось, нас бы поубивали. Мы двое суток сменялись на морозе, чтобы не разойтись. Просто вот так стоять и ждать — услышат нас или нет — не каждый выдержит. Я патриот, хоть и башкир по национальности, но за Россию: людям рассказывал про подвиги людей в войну в 41-м, про 1812 год, чтобы подбодрить. Один не выдержал — просто кинулся из толпы к администрации, чтобы его потом пощадили, — представляете, какой страх. Но мы даже к нему с пониманием отнеслись, никто его сейчас не трогает.

— А есть у вас здесь в колонии нормальные, порядочные сотрудники? — спросил Федотов.

— Да, есть. Конечно. Большинство нормальные люди. Это оперчасть, начальник, — заговорили зэки хором. — Мы нарушили закон, мы наказаны. Но почему закон нарушают люди, у которых он на шевронах?

За период работы комиссии СПЧ осужденные передали множество заявлений, свидетельств, документов. По их словам, один из так называемых активистов, участвовавший в вымогательстве денег, перешел на сторону «восставших» и завил, что готов предоставить записи переговоров осужденных с родственниками о передаче денег.

Перед уходом Коляпин попросил осужденных быть готовыми давать все показания следователю один на один и не отказываться от правдивых показаний.

— Вам предстоят очные ставки с сотрудниками, следственные эксперименты, не думайте, что достаточно заявить обо всем на камеру.

— Конечно, мы все это знаем. Тоже не случайно сюда попали, — ответили ему зэки.

Максим Солопов, «Газета.Ru» - 4 декабря 2012 г.

Архив публикаций     Читайте также:

26/11/2012    -   Главное /