11 Декабря 2012

Оксана Труфанова: «Шестая колония Копейска — хуже концлагеря. Я думаю, Гитлер был более гуманен»

Оксана Труфанова: «Необходимо наказать виновных, потому что ситуация в Копейске должна наглядно показать всем, насколько у нас развито гражданское общество, насколько у нас уважают правозащитников и насколько у нас вообще ценят человеческую жизнь. Сейчас действительно переломный момент и для властей, и для руководства ФСИН. Вот как они сейчас поступят, так люди о них и будут думать — хорошо либо плохо».

Роман Попков: Здравствуйте. Сегодня у нас в гостях челябинский правозащитник, журналист Оксана Труфанова. Все мы знаем о ситуации в Копейске, о том, что там произошло.

Скажите, Оксана, какова ситуация в колонии на данный момент? Что делают следственные органы — и делают ли они вообще что-либо? Как себя ведет местная администрация? Что там с заключенными?

Оксана Труфанова: Однозначно, что-то делается. Что именно — большой вопрос. Поступают многочисленные звонки от взволнованных родственников, от заключенных, которые умудряются каким-то образом передавать информацию через других лиц. По их словам, следственные органы скрывают следы преступления: сжигают бумаги, уничтожают всякую документацию.

Следственным органам 7 декабря был передан диск с данными, которые записывал парень, работавший телефонистом у начальника колонии Механова. На диске много чего интересного — в том числе вещи, касающиеся избиения и последующей смерти осужденного Коровкина, о котором я неоднократно писала. А также данные о финансовых махинациях.

Неизвестно, дошел ли этот диск до руководства. Во всяком случае, на сайте Следственного комитета ничего об этом не говорится. Насколько я знаю, есть и другие копии диска, которые будут в ближайшее время обнародованы в средствах массовой информации и в сети Интернет, если Следственный комитет Челябинской области не обнародует это сам.

РП: А этот парень, он работал у Механова телефонистом?

ОТ: Судя по всему, либо телефонистом, либо компьютерщиком, но у него много любопытной информации. Я думаю, я должна назвать его фамилию, чтобы обезопасить его жизнь. Это Виктор Чигвинцев.

РП: Он — осужденный, да?

ОТ: Да, он осужденный. Он сказал об этом членам президентского совета, когда мы ездили в колонию, в «шестерку». Собственно говоря, все в курсе, что есть такая информация, есть флешка, есть диски. Информация растиражирована.

Если следственные органы никаких действий предпринимать не будут и не обеспечат безопасность этому парню, Чигвинцеву, всем все станет понятно.

РП: Вот тут я зрителям хочу пояснить. Механов — это начальник колонии ИК-6, Копейской колонии. Этот молодой человек — а его вполне можно назвать молодым, так ведь?

ОТ: Да, тридцать лет исполнилось.

РП: Так вот, он сделал все, чтобы ситуация в колонии вышла из-под контроля. И, как мы сейчас можем предположить, он еще имел глупость вести телефонные переговоры, где договаривался о давлении по отношению к осужденным и о поборах, так?

ОТ: Да.

РП: А что сейчас происходит на зоне в плане режима? А то поступает очень противоречивая информация.

ОТ: Администрация не контролирует ситуацию. Зону контролируют заключенные. Локалки все сняты, производства закрыты. Кто что хочет, тот то и делает.

Я полагаю, что заключенных расслабили специально, чтобы иметь возможность повесить на них несоблюдение режима, а может, и какие-то другие преступления. Чтобы ввести туда либо ОМОН, либо спецназ ГУФСИН для урегулирования ситуации.

Другое дело, что заключенные тоже головой не думают, что ситуация находится сейчас в крайней степени осложнения и нужно немножко прижать хвосты и успокоиться. Да, вам пошли на уступки — сейчас уже, возможно, не будут пытать, не будут бить. Будут проводить какой-то анализ ситуации, и кто-то все равно будет наказан. То есть нужно успокоиться и вести себя прилично.

РП: А есть ли шанс, что ФСИН хотя бы в этом, локальном, случае сделает некоторое движение в пользу общественного мнения и хотя бы кого-то уволит, накажет, посадит? Или даже мечтать об этом не стоит?

ОТ: На самом деле я очень надеюсь на новое руководство ГУФСИН России. Это Корниенко Геннадий Александрович. Он — человек новый и далекий от системы исполнения наказаний. Не исключено, что он сможет разобраться во всем с человеческой точки зрения.

Другое дело, что ему, возможно, чего-то недоговаривают или, наоборот, дают настоящую дезинформацию, поскольку челябинский ГУФСИН во главе с начальником Турбановым всячески пытается прикрыть Дениса Механова, начальника этой колонии.

На самом деле, я думаю, все это не потому, что Денис Механов кому-то дорог, а потому, что все ниточки ведут далеко наверх. То есть кто-то сейчас очень боится — не только за свое положение в обществе и за свое кресло, но и, наверно, за свою свободу и жизнь.

РП: Итак, поговорим о пытках в наших колониях. Как я понимаю, плачевная ситуация не только в Копейске — в Челябинском регионе есть еще одна такая колония. Поговорим о том, что толкнуло заключенных на акцию протеста.

ОТ: В первую очередь, конечно, пытки, бесчеловечное отношение. Что касается шестой колонии, то я посмотрела изнутри, что там творится — особенно в ШИЗО, в СУСе, в строгих условиях. Это настоящий концлагерь. Хуже концлагеря. Я думаю, Гитлер был более гуманен.

РП: Шестая колония — это колония для первоходов, да? То есть там нет ни рецидивистов, ни закоренелых авторитетов. Соответственно, слухи, распространяемые ФСИН о криминальных авторитетах, — самая обычная ложь.

ОТ: Ну я посмотрела на этого их криминального авторитета. Специально настояла, чтобы мы пошли к нему — вместе с Михаилом Александровичем Федотовым, главой Совета по правам человека при президенте.

Так вот, этот Георгий Джангавадзе, которого они называют авторитетом, ни разу даже не был в отрядах и все время сидит в ШИЗО. Во-вторых, он очень плохо знает русский язык. А в-третьих, он очень болен.

Сам он говорит: «Пожалуйста, не показывайте это видео в Интернете, потому что моя мама будет очень сильно переживать. У меня недавно умер брат. И мама очень расстроится, если узнает, что я какой-то там криминальный авторитет».

Никакой он не криминальный авторитет. Если уж там и были авторитеты, которые играли какую-то роль для заключенных, то к нему они явно не имеют отношения. Тут они с кандидатурой ошиблись немножко — видимо, просто поспешили.

РП: Скажите, Оксана, а что это за фотографии?

ОТ: Вот тут у нас по «шестерке» было дело: избиение осужденного Коровкина, которое якобы видел Даниил Абакумов, наш подзащитный. Честно говоря, до того, как получить дело по Коровкину, я немножко сомневалась в словах Даниила Абакумова.

Но потом я увидела эти фотографии. Во-первых, посмертный осмотр трупа. Вот тут всем видно, что на спине полосы. Я полагаю, что это полосы от дубинок. Я разговаривала с одним экспертом — правда, неофициально. Но он готов дать заключение: да, на ягодицах и спине — полосы от внешнего воздействия. От резиновой палки или дубинки.

Кстати, Даниила Абакумова обвинили по 306-й статье — написал на него заявление Денис Механов.

РП: 306-я — это что, клевета?

ОТ: Заведомо ложный донос. Денис Механов, начальник колонии, и Щеголь, на которого постоянно жалуются, обвинили его в этом.

РП: То есть сотрудники ФСИН обвинили заключенного в том, что он их оболгал, а они на самом деле никого не убивали и не били?

ОТ: Да. Но вот доказательство того, что данный факт имел место. А вот экспертиза трупа — эксгумация в рамках 306-й. Вы когда-нибудь слышали, чтобы в рамках 306-й статьи («О заведомо ложных показаниях») делали эксгумацию трупа?

РП: Официально защищают свою честь, да?

ОТ: Именно. Только они и тут поторопились. Вот в экспертизе указано, что у трупа есть различные гематомы. Другое дело, что поставили какие-то даты непонятные и написали о причинах смерти: причины смерти установить не удалось. И умер он, наверно, от ВИЧ четвертой стадии.

Если даже у него и был ВИЧ в четвертой стадии — о-кей, я согласна, может, он и умер от него. Хотя, насколько я знаю, не умирают от СПИДа, а умирают от сопутствующих заболеваний. Пусть меня доктора поправят.

Но вот эта фотография с полосами — явное указание на то, что необходимо было провести еще одну проверку относительно причинения телесных повреждений.

Этого не было сделано. Копейский следственный комитет (в частности, следователь Махалин) отказал в такой проверке. Прокуратура согласилась с отказом — как и с обвинением Абакумову по 306-й.

Сейчас это дело отдали следователям по особо важным делам. Вы когда-нибудь видели, чтобы 306-ю отдавали следователям по особо важным делам?

РП: Нет, я не видел.

ОТ: Вот еще один осужденный — Евгений Терехин. Тоже жаловался на Щеголя, заместителя начальника по БИОР Механова. Жаловался в июле. Щеголь его избил, выбил ему зубы. Еще у него возникли проблемы с мужскими функциями, так что сейчас он должен наблюдаться у уролога.

РП: Еще раз уточняю, это замначальника по безопасности колонии ИК-6 бил заключенного?

ОТ: Да. Причем большинство жалоб от осужденных в течение года именно на него, на этого Щеголя.

Так вот, Терехина на время предварительного следствия перевели в СИЗО № 3 города Челябинска. Но затем вышел отказ — вроде как никто его не бил, а зубы он, значит, сам себе выбил.

РП: Ну да, с кровати упал, должно быть.

ОТ: Да, и так десять раз. А сейчас он находится в ШИЗО. До того, как попасть в ШИЗО, он прислал мне через своего адвоката бумагу о том, что с 19 ноября он будет голодать. То есть он не согласен с тем, что его снова отправили туда, где его били. И получается, что охранять его должны те, на кого он жаловался.

До 1 декабря он голодал — мы видели его все в ШИЗО. Человек просто в жалком состоянии. Все мы видели кадры, которые были сняты после Великой Отечественной войны, когда освобождали Освенцим и прочие лагеря. Так это то же самое. Человек при росте 180 сантиметров весит килограммов 55—60.

Стоит отметить, что нас очень не хотели к ним пускать.

РП: К заключенным ШИЗО?

ОТ: Да. И там же мы обнаружили еще одного заключенного. Это Артур Саркисян. Человек просто находится в катастрофическом состоянии. Я когда увидела его на полу, даже слез не сдержала.

Это инвалид, у него не работают ноги. Инвалид второй группы. Он ползает в ШИЗО на полу. По просьбе Игоря Каляпина ему кинули матрас, чтобы он лежал хотя бы на матрасе, а не на голом полу.

РП: А вот это что такое?

ОТ: Это еще одна проблемная точка в Челябинской области, которая тоже, полагаю, может взорваться. Это колония №10, Кыштым. Вот это труп Мельнова. Сказали, что он умер от каких-то проблем с поджелудочной железой. Весьма сомнительное, как вы понимаете, утверждение.

Нужно проверять посмертный эпикриз. Родственники жаловались, но безрезультатно. В возбуждении уголовного дела было отказано.

Недавно из этой же десятой колонии поступила еще одна жалоба — от родственников одного парня, Руслана. Он чеченец. Утверждают, что его тоже забили до смерти, что на трупе были следы от наручников и так далее. Эти люди тоже подали заявление, но, насколько я знаю, пока ничего не предпринимается.

Стоит отметить, что в остальных колониях Челябинской области все нормально, никаких жалоб особо нет. По крайней мере там не бьют.

РП: Оксана, а что происходит в Челябинске? Я имею в виду действия в ваш адрес. Вы сделали очень многое для того, чтобы эта история стала достоянием общественности. И громыхнуло дай Бог! Я не знаю других примеров, когда бы удавалось вывести акцию протеста в колонии на такой мощный уровень. Во многом это благодаря вашим стараниям. Я думаю, люди в погонах не простят вам этой истории. Так что они сейчас делают?

ОТ: Сейчас — ничего. Делали неделю назад. Начиная с 24-го числа на меня оказывалось колоссальное моральное давление. Звонили по телефону, угрожали. Говорили, мол, получила ты от ОМОНа по голове — так еще получишь. Типа мало тебе?

Были встречи такие странные. Я думаю, может, это ФСБ, может, еще кто-то (люди не представлялись). Все под видом таксистов. Говорили: «Ты не мочи всю систему, ты мочи точечно. Называй конкретные имена и фамилии. А всю систему не надо трогать».

Были такие странные вещи, как вызовы к прокурорам. То есть: «Мы вас сейчас хотим допросить, но вы повестку, пожалуйста, не ждите. Мы сейчас за вами машину пришлем». — «В качестве кого вы меня допрашиваете?» — «Да просто хотим объяснения взять».

Хорошо, берите. Приехали мы. Прокурор меня опросил, я ему дала все объяснения. На следующий день ко мне явились сотрудники ГУВД по городу Челябинску в штатском, не доставая корочек. С ночи они меня ждали — я домой не приехала ночевать, приехала утром.

И утром начали стучать в двери — просто выносили двери ногами. Они понимали, что в мое жилище без ордера они не могут зайти. Но они стали так стучать, что уже соседи стали выглядывать из дверей и спрашивать, в чем дело. «Мы из полиции. Закройте, пожалуйста, двери и сидите там, не высовывайтесь».

Я спрашивала, кто это. Мне говорили: «Мы от прокурора по надзору за федеральным законодательством Грачева. Он приказал срочно доставить вас к нему для дачи объяснений». Я говорю: «Я никуда не поеду. Отдайте повестку, если она у вас есть, адвокату либо положите в почтовый ящик. Или покажите хотя бы документы».

Через дверь это все было. «Документов у нас нет». Сначала сказали, что они — сотрудники полиции. Потом выяснилось, что документов у них нет. Они, видите ли, помощники прокуроров на общественных началах. Лично я не слышала, чтобы у нас была такая должность.

В это время звонил прокурор. Они ему звонили. Он говорил: «Да, это от меня люди». Я говорю: «Хорошо, если люди от вас, почему они не дают мне документы, почему они в штатском?» «Ну вот потому, что я их отправил». То есть объяснить внятно причину он не мог.

Мне пришлось обратиться в ФСБ Челябинской области. Сказать, что какие-то непонятные личности стоят у моего дома и я выйти из дома не могу. Я боюсь, что, если я открою дверь, они просто вломятся в мою квартиру. Представляются помощниками прокурора такого-то.

Минут через 10 — 15 ФСБ связалась с этими людьми, и они ушли. Мне удалось выйти из дома и поехать в суд к Даниилу Абакумову (как раз в этот день был суд).

РП: Это тоже один из заключенных шестой колонии?

ОТ: Да, это как раз свидетель по смерти Коровкина. То есть все очень странно. После этого все немножко стихло, но дома я с тех пор не была. После того как я улетела в Москву и прилетела сюда уже с членами Совета по правам человека при президенте, вроде как от меня немножко отстали.

Но, судя по тому, что сейчас происходит вокруг колонии, все может повториться. Угрожают уже заключенным: мол, как только шум стихнет, вам всем не поздоровится. Угрожают, кстати, следователи.

РП: То есть это в самой колонии следователи говорят заключенным, что тем не поздоровится?

ОТ: Да, да. И говорят совершенно конкретно — тому же Чигвинцеву. Так что я всерьез опасаюсь за его жизнь.

РП: Оксана, вы занимаетесь проблемами колоний и тюрем уже не первый год. Скажите, Копейск — это уникальная ситуация для России, или в вашей практике уже были подобные примеры?

ОТ: Да, была парочка примеров. Скажу так: есть регионы спокойные, есть неспокойные. Среди неспокойных — Челябинская область, Мордовия и Красноярский край. Кстати говоря, начальника ГУФСИН Красноярского края хотели сделать директором ФСИН России. Но, слава Богу, сделали не его, а Корниенко. А то бы все зоны у нас были пыточными.

РП: То есть Мордовия, Красноярский край...

ОТ: Да, Мордовия. Вот, кстати говоря, семерка — это в следственном изоляторе человека пытались лишить здоровья. Потом в Нижегородской области в Варнавино. Это Юрий Шорчев, шахматист. Мы, кстати, писали статью и на вашем сайте размещали.

РП: Это седьмая колония мордовская, да?

ОТ: Да, он сейчас в седьмой колонии находится. Вот здесь явно заметны следы от ожогов. Вот здесь — полосы от удушения на шее. Сказали, что человек упал с кровати (кровать, кстати, сантиметров 30 от пола) и получил ожоги от батареи. Так вот, когда он получил ожоги от батареи, шел уже месяц май. Что-то мне сомнительно, чтобы в мае в колонии работали батареи.

Вот и в Красноярске аналогичная ситуация. Там Павел Новиков, каратист, гражданин Казахстана, получил многочисленные увечья, стал инвалидом — отслойка сетчатки глаз, эпилепсия в результате закрытых черепно-мозговых травм.

Все суды по экстрадиции выиграны — то есть его должны перевезти в Казахстан для отбывания наказания на родине. Но красноярский ГУФСИН до сих пор упорствует и не отправляет его назад. Парень находится в ШИЗО ИК-17 города Красноярска. Что там с ним, неизвестно. Уже два дня адвоката к нему не запускают.

РП: То есть ситуация сложилась дикая. Стараниями общественности хотя бы какие-то детали этого беспредела всплывают, и следственные органы, оперативные органы, вместо того чтобы быть благодарными нашим активистам, журналистам, подсылают к ним людей с обысками, угрожают и намекают, что от тюрьмы никому зарекаться не стоит.

А какие у вас планы на будущее? Что необходимо сделать по Копейску в ближайшее время?

ОТ: Я считаю, что к делу наконец-то должны подключиться правоохранители России — федеральных российских ведомств. Нельзя оставлять это в ведомстве следственных и прокурорских органов Челябинской области. Нужно забирать у них все дела.

Нужно подключать Федеральную службу безопасности, управление собственной безопасности ФСИН, следователей, которые образовались сейчас в Следственном комитете по расследованию этих преступлений. Нужно выжать максимум из этой ситуации.

Необходимо наказать виновных, потому что эта ситуация должна наглядно показать всем, насколько у нас развито гражданское общество, насколько у нас уважают правозащитников и насколько у нас вообще ценят человеческую жизнь.

Сейчас действительно переломный момент и для властей, и для руководства ФСИН. Вот как они сейчас поступят, так люди о них и будут думать — хорошо либо плохо. А виновных непременно нужно наказывать.

РП: Спасибо вам огромное за то, что вы сделали, за то, что есть хотя бы какой-то шанс, что в этом регионе, в этой колонии людей больше не будут мучить и убивать. Спасибо вам и держитесь!

ОТ: Спасибо.

Материал подготовили: Роман Попков, Дарья Шевченко, Виктория Романова, Нина Лебедева, Мария Пономарева, Александр Газов

«Особая буква» - 9 декабря 2012 г.

Архив публикаций     Читайте также:

26/11/2012    -   Главное /