18 Июля 2012

Болезненная попытка

Нижегородские фээсбэшники хотят возбудить уголовное дело в отношении председателя «Комитета против пыток» Игоря Каляпина

УФСБ по Нижегородской области инициировало уголовное дело против председателя Межрегиональной общественной организации «Комитет против пыток» Игоря Каляпина. Об этом сообщила на своей странице в Facebook.com нижегородский правозащитник Оксана Челышева.

Она рассказывает: «Игоря уже опросили в Ессентуках. Требуют предоставить список всех сотрудников Комитета, которые работали в Чечне в 2011 году. С телефонами и адресами проживания. Включая тех, кто уволился… Прикол ситуации с Игорем - проверку ведет орган, созданный для расследования преступлений, совершенных сотрудниками правоохранительных органов. С каких пор НПО приравнена к правоохранительным органам - одному бесу ведомо. Видимо, своеобразное признание «профессионализма» в работе». Проверку ведет майор юстиции Есипов А.В., руководитель отделения по расследованию преступлений, совершенных должностными лицами правоохранительных органов, управления по расследованию особо важных дел ГСУ по СКФО».

Нам удалось связаться с Игорем Каляпиным и получить ответы на ряд вопросов, возникших в связи с этой историей.

«СП»: - Что, собственно, происходит? По какому делу вы были вызваны на допрос в Ессентуки? С чем связаны обвинения против вас?

- Меня собираются обвинить по статье 310 УК РФ, которая говорит о разглашении тайны следствия по уголовному делу, в котором я представляю интересы потерпевшего. Официального обвинения мне пока не предъявлено.

«СП»: - Что это за дело?

- Это дело жителя Чечни Ислама Умарпашаев. Вообще наша группа представляет интересы нескольких потерпевших по делам, связанным с похищением людей в ЧР. Умарпашаев - один из них. Все похищения произошли после 2009 года. Во всех случаях установлено, что люди исчезли после того, как были задержаны чеченской полицией. И есть все основания полагать, что они убиты. Одно единственное дело, когда человек через четыре месяца вернулся и заявил, что все это время его держали в подвале базы ОМОН. Это как раз дело Умарпашаева. И это единственное дело, которое было по распоряжению Бастрыкина (Александр Бастрыкин, глава Следственного комитета РФ – прим. «СП») передано в центральный аппарат, т.е. в Главное следственное управление СКР по Северо-Кавказскому ФО. Оно сейчас достаточно эффективно расследуется. Тем не менее, как и во всех прочих делах со стороны должностных лиц МВД ЧР оказывается просто яростное сопротивление этому расследованию, и возникают ситуации, когда, ну, просто невозможно, например, допросить каких-то полицейских. Они не приходят. И, несмотря на то, что дело расследует достаточно высокопоставленный следователь, полковник юстиции Соболь, он ничего не может сделать для того, чтобы заставить чеченского полицейского прийти на опознание, на очную ставку, на допрос. А командир этого ОМОНа, так он просто публично, во всеуслышание сказал, что «если следственная группа явится ко мне на базу, то будет открыт огонь, я вас всех там оставлю». Понимаете, и это он говорит в присутствии министра внутренних дел, обращаясь к следователю Соболю!

«СП»: - А вы тут причем?

- Собственно вот об этих фактах, о фактах противодействия расследованию со стороны должностных лиц, я неоднократно и рассказывал: и в прессе, и в официальных обращениях, и, выступая где-то за рубежом, в каких-то наднациональных институтах, например, на Парламентской ассамблее. Это не данные предварительного следствия. Это факты совершения преступлений должностными лицами.

«СП»: - В чем тогда состоит разглашение?

- Во-первых, разглашение гостайны здесь, конечно же, ни при чем. Во-вторых, предъявить претензии к участнику следственной группы по поводу разглашения тайны следствия может следователь. Он знает материалы дела, он может решать: разгласил я чего-то или не разгласил. В данном случае, претензии предъявлены мне не следователем и даже не прокурором, который надзирает за этим следствием. Претензии предъявлены ФСБ Нижегородской области.

«СП»: - И где тут связь? Где Чечня, и где Нижегородская область?

- А вот это вопрос, который очень хотелось бы задать. Насколько известно, ФСБ действует на основании соответствующего закона о Федеральной службе безопасности. Есть статья 12-я этого закона, где перечислены все обязанности ФСБ. У них есть обязанность обеспечивать безопасность в информационной области, но это касается только разглашения государственной тайны. В деле Умарпашаева сведений, содержащих гостайну, нет. А тайна следствия к государственной тайне не имеет никакого отношения, это разновидность профессиональной тайны. Точно так же как есть, например, коммерческая тайна или врачебная. Я, действительно, теоретически могу быть привлечен к ответственности за разглашение такой тайны. Но это не компетенция ФСБ. То есть если бы мне эти претензии предъявил прокурор или следователь, которые занимаются расследованием и надзором дела Умарпашаева, все было бы логично. Я давал подписку о неразглашении. Но еще раз говорю: разглашал я или нет, с разрешения или без разрешения, нанесен ущерб следствию или не нанесен, - решать это следователю Соболю, а уж никак ни какому-то оперативнику ФСБ по Нижегородской области.

«СП»: - Возможно, ваша группа или вы сами кому-то очень мешаете?

- Безусловно, наша деятельность мешает. И уже было подано несколько заявлений в отношении меня. По ним вынесены постановления об отказе. Но это были претензии со стороны должностных лиц чеченского МВД. Это было понятно, и не вызывало у меня никакого удивления. Люди, причастные к совершению тяжких преступлений, защищаются. Мы часто сталкиваемся с каким-то противодействием. Но меня очень удивило, так же как и следователя Соболя, кстати, то, что Нижегородское ФСБ вдруг сделало сообщение о преступлении Каляпина. Я разгласил тайну следствия, заявляет некое третье лицо, которое не имеет никакого отношения ни к расследованию дела, ни к охране этого вида сведений.

«СП»: - У вас у самого есть этому какое-то объяснение?

- Только одно: мы, видимо, очень сильно надоели высшему должностному лицу Чеченской республики. Именно тем, что занимаемся в Чечне делами (я этого и не скрывал никогда), связанными с убийствами и похищением граждан. А в совершении этих преступлений подозреваются люди из подразделений, которыми командуют его друзья. Следователи в Чечне расследовать эти преступления боятся.

«СП»: - У вас была встреча с Рамзаном Кадыровым?

- Да, и тогда я ему об этом говорил.

«СП»: - Какая была реакция?

- Его реакция: «Я никогда никого не защищал, и не виноват, что в прокуратуре работают трусы». Это дословно. Более того, он после этого вызвал и министра внутренних дел, и прокурора (Чечни, конечно) и сказал: чтобы такого больше не было: «Какие-то милиционеры к следователям не являются. Что это за безобразие?» Тем не менее, после этих его правильных слов ровно ничего не изменилось. У нас есть должностные лица, которые совершенно откровенно следователю говорят: «Я к тебе не пойду. Пошел вон». Их уже больше года не могут допросить.

«СП»: - Игорь Александрович, Госдума приняла в окончательном чтении законопроект об НКО. Комитет против пыток этот документ касается напрямую. Насколько он усложнит вам работу?

- С точки зрения отчетности, которую этот закон предусматривает, каких-то там ежеквартальных отчетов? Да, знаете, хоть еженедельно… Комитет против пыток вообще бухгалтерию не ведет, нас проверяет аудиторская фирма, и она готова отчеты предоставлять хоть каждый вечер. Но мне совершенно очевиден агрессивный настрой и цели этого закона, потому что он направлен даже не на дополнительный контроль. От того, что НКО станут сдавать отчеты раз в три месяца, контроль не улучшится. Мне жалко денег налогоплательщиков, которые потребуются, чтобы нанять новые штатные единицы в Министерство юстиции, в налоговую инспекцию, которые вынуждены будут проверять дополнительные ящики с документами. Вы посмотрите, у нас за много лет существования НКО (по крайней мере, правозащитного сектора) были кому-то предъявлены претензии? Их уличили в какой-то шпионской, террористической, подстрекательской деятельности? Не было такого. Это не попытка контролировать, это попытка просто замордовать изготовлением документов. В какой-то небольшой правозащитной организации сейчас работает один бухгалтер, а нужно будет нанять трех. Но и это, на самом деле, не главное.

«СП»: - Поясните?

- Главное, как иезуитски это сделано: не государство нас регистрирует по факту как «иностранных агентов», а мы должны сами прийти и зарегистрироваться. Мы, действительно, являемся крупными грандополучателями, но за 12 лет нашего существования не было ни одного случая, чтобы я приходил в какое-то представительство. К примеру, Еврокомиссии или Фонда Макартуров, и говорил: «Мне очень хочется денег, вы подскажите, на что вы дадите». Мы всегда занимались одной проблемой – проблемой применения пыток. Не было заказа оттуда, мы занимались тем, чем считали правильным заниматься, и на это искали деньги: кто-то их давал, кто-то нет. Мы направляли заявку в Общественную палату, когда распределяли президентские гранты. Я не виноват, что нам не дают деньги здесь. И почему я должен называть себя иностранным агентом? Агентом чего? Болгарии? Соединенных Штатов? Агентом ООН? Евросоюза? Объясните, хотя бы…

«СП»: - А это правда, что следователь ФСБ потребовал предоставить списки всех сотрудников Комитета с адресами и телефонами?

- Ситуация следующая: 1 июня, выступая на некоем совещании силовиков, Рамзан Кадыров публично обвинил правозащитников из сводной мобильной группы, которых туда тоже пригласили, в том, что они ненавидят чеченский народ. Что они занимаются незаконной оперативно-розыскной деятельностью и т.д. и т.п. Были даже высказаны обвинения в совершении какой-то уголовщины, и лично в мой адрес, и в адрес группы в целом. И завершая это все, Рамзан Ахмадович сказал, обращаясь к одному нашему сотруднику: мол, подожди, скоро вы увидите, мы будем знать о вас все, кто вы такие и откуда. И, как я понимаю, вот этот заказ ФСБ он был уже тогда. И это заказ персонально Кадырова. То есть они сейчас, видимо, будут собирать информацию (как они это привыкли в Чечне) о каждом нашем сотруднике.

«СП»: - Это законно?

- Законно. Они имеют право такую информацию собрать, учитывая, что они – полиция. Рамзан Ахмадович у нас, к слову, генерал-майор МВД. Почему бы ему не задействовать какие-то свои специфические возможности, коли наша власть на него такой мундир надела? Насколько я понимаю, это будет делаться: и у МВД, и у ФСБ есть такие полномочия. Мы им препятствовать не собираемся. Мы всегда понимали, чем именно занимаемся, всегда работали открыто – в нашем статусе иначе невозможно. Добились осуждения за пытки 93 сотрудников полиции. У нас нет ни «черных», ни «серых» зарплат. Пожалуйста, пусть проверяют. Но власть должна понимать, что это и ее ответственность.

А то, что они нас заставят себя «агентами» называть?.. До сих пор мы были уверены, что помогаем государству избавляться от негодяев. Но если сейчас со стороны власти такое противопоставление, если мы отныне «иностранные агенты»... Все свои дела теперь тоже будем позиционировать именно так. Будем говорить: «Вот агент российского правительства (а любое должностное лицо – это правительственный агент) пытал российского гражданина. А иностранные агенты теперь его защищают».

Из досье «СП»

Комитет против пыток был создан в Нижнем Новгороде в 2000 году для оказания юридической и медицинской помощи жертвам пыток, а также бесчеловечного или унижающего достоинство обращения со стороны правоохранительных органов. Юристы организации проводят собственные расследования, результаты которых используются судом в качестве доказательств. За годы работы комитет добился осуждения нескольких десятков сотрудников правоохранительных органов. Отделения организации существуют в Чечне, Башкирии и других регионах страны. Комитет против пыток отмечен премией Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) за расследования преступлений в Чечне.

Сводные мобильные группы российских правозащитников начали работать в Чечне в ноябре 2009 года после похищения и убийства сотрудника Правозащитного центра «Мемориал» Натальи Эстемировой. Группа состоит из трех человек, которые посменно (вахтовым методом) работают в республике по одному месяцу. Каждую смену возглавляет старший. На каждого из старших оформлены доверенности о представлении интересов потерпевших по уголовным делам. Потому они имеют право участвовать в следственных действиях, заявлять ходатайства и иным образом контролировать ход официального расследования.

Светлана Гомзикова, «Свободная пресса» -13 июля 2012 г.

Архив публикаций