18 Марта 2013

Лжесвидетельства в деле «Приморских партизан»

Алексей Хомутков, один из свидетелей обвинения по делу приморских партизан, шокировал участников процесса. Он заявил, что дать показания в пользу обвинения его заставили сотрудники ОРЧ.

Со слов Алексея Хомуткова, сотрудники ОРЧ принудили его оговорить одного из подсудимых – Александра Ковтуна. Свидетель Хомутков желал пояснить присяжным, какие показания следует считать правдивыми. Но судья потребовал немедленно прекратить допрос свидетеля, не дав ему окончить свое признание.

Со слов другого свидетеля, в 2010 году давление оказывалось на многих парней из поселка Кировский. Их забирали в местное отделение милиции, где пытали и избивали, заставляя сказать о месте нахождения приморских партизан, тогда находившихся в розыске.

Давление на свидетелей

Мать Алексея Никитина на допросе в суде заявила:

– Мой сын получил травмы, побывав в милиции... Я думаю, что именно заявление Алексея в отношении сотрудников милиции послужило дальнейшему повороту событий. Он оказался на скамье подсудимых.

После допроса Ольги Вячеславовны Никитиной в зал судебных заседений пригласили свидетеля обвинения Алексея Хомуткова. Он говорил, что якобы в 2008-2009 годах он два раза договаривался через Александра Ковтуна о приобретении конопли и гашишного масла. Но показания, данные свидетелем Хомутковым на предварительном следствии в первый раз, отличались от тех, которые он давал в зале суда.

В первый раз Алексей Хомутков давал показания в РОВД города Петропавловска-Камчатского. Адвокат Елена Мыльникова напомнила:

– При первом допросе свидетель Хомутков уверял, что никогда не обращался к Александру Ковтуну с просьбой помочь приобрести наркотик и никаких денежных средств за приобретение наркотика не выплачивал. Сейчас свидетель говорит обратное.

Из показаний свидетеля, он, Алексей Хомутков, 20 января 2010 года был задержан с наркотиком. После задержания наркотик изъяли, а Алексея заключили под стражу. Не так давно Алексея Хомуткова освободили по УДО.

– Скажите, показания, которые вы давали сейчас, противоположные первоначальным, напрямую зависят от УДО, которое вы получили? – прокурор Объедков просил объяснить, почему Алексей Хомутков давал такие показания.

Свидетель обвинения ответил, что причиной тому – встряска «мозгов», которую ему устроили, когда забирали в ОРЧ (оперативно-розыскную часть) на ул. Карбышева.

– Правдивые показания, – продолжил свидетель Алексей Хомутков, – я давал в следственном кабинете № 304 в ГУФСИН России по Камчатскому краю. В 2006 году я познакомился на футбольном матче команды «Луч» с Андреем Сухорадой. А в 2007 году мы впервые встретились с Александром Ковтуном на стадионе «Динамо» во Владивостоке, тоже во время футбольного матча. У нас сложились приятельские отношения. Александр не был причастен к сбыту наркотиков, мне ничего об этом не известно. В 2009 году, приехав во Владивосток для того, чтобы купить мотоцикл, Александр Ковтун остановился на моей съемной квартире. Я помог ему в покупке мотоцикла.

– Вас привезли для дачи показаний в отношении Александра из мест лишения свободы в ОРЧ? – спросила адвокат Моисеева.

– Да, я давал показания после того, как сотрудники ОРЧ применили ко мне силу. Они говорили, что все происходило именно так, как они говорили, наталкивая меня на лживые показания. Сотрудники ОРЧ сказали, что есть люди, которые все подтвердили и если я не скажу, как они того требуют, то мне будет худо.

– В таком случае, – спросил судья Грищенко, – почему сейчас даете такие показания?

– Такие показания сказали дать правоохранительные органы, пообещав, что если я ослушаюсь, то пойду как соучастник.

– Но говоря правду, я боюсь за свою безопасность, – продолжил свидетель. – Я только что освободился из мест лишения свободы. И если я буду говорить не о том, о чем меня просили, то в дальнейшем у меня будут большие проблемы.

Адвокат Н. Рассказова объяснила, что сторона защиты может обратиться к суду с просьбой о применении к свидетелю мер защиты.

– Прошу исключить последующие протоколы допросов свидетеля Алексея Хомуткова, – заявила ходатайство Елена Мыльникова, адвокат Александра Ковтуна, – поскольку мы выяснили в ходе судебного разбирательства, что последующие показания свидетеля не являются правдивыми. Свидетель пояснил, что давал эти показания под принуждением, после применения психологического воздействия.

Но судья, согласившись с прокурором, отказался исключить протоколы допросов А. Хомуткова, которые, с его слов, являлись ложными. Судья Грищенко сослался на то, что свидетелю при допросе разъяснялись процессуальные права и он предупреждался об уголовной ответственности.

– Мы будем оглашать все протоколы допросов свидетеля Хомуткова перед присяжными заседателями, пусть они сами решают, какой из них верный, – высказал свое мнение судья. (Но ведь если к свидетелю применялись меры психологического и физического воздействия, то данное доказательство получено с нарушением закона. Почему суд не исключил его из числа доказательств, которые рассматриваются перед присяжными заседателями? – прим. авт.)

Затем свидетелю Алексею Хомуткову в присутствии присяжных заседателей задали вопросы. В прошлом свидетель работал помощником капитана, многие месяцы пребывал далеко от суши – в море. Отвечая на вопрос адвоката Мыльниковой, Алексей Хомутков упомянул, что с сентября 2009 года до дня его задержания, 20 января 2010 года, он находился в рейсе. Однако по протоколам, которые сторона защиты просила исключить из числа доказательств, Алексей Хомутков якобы договаривался с А. Ковтуном о приобретении наркотиков, а потом покупал их в декабре 2009 года. Если свидетель находился вдали от приморской земли, такое невозможно.

Свидетель пожелал сделать заявление перед присяжными заседателями, рассказать о методе получения показаний, а также о том, какие показания являются достоверными. Но судья провозгласил, что допрос окончен и просил никаких вопросов больше не задавать.

После того, как присяжные удалились, Алексей Никитин просил занести в протокол судебного заседания замечание:

– Суд всячески не дает огласить свидетелю правдивые показания. По свидетелю явно заметно, что он запуган. Но где гарантия, что в суд не придут еще такие же свидетели, которых запугали или пытали в ОРЧ, а суд не даст им возможности сказать правду?

Кто крышует наркодельцов?

Затем в суде дал показания свидетель Александр Никишкин, который хорошо знал подсудимых.

– Ближе всего я общался с Александром Ковтуном и Алексеем Никитиным, хотя с Андреем Сухорадой и Алексеем Сладких у меня тоже сложились дружеские отношения. Мне известно о случае, когда милиционеры вместе с теми, кого они крышевали, устроили бойню в гараже Алексея Никитина.

У моего хорошего знакомого В. случился конфликт с местным жителем Поберием. Поберия и его друзей крышевали милиционеры, он держал постоянно связь с милицией. Но приходили они не для того, чтобы разрешать конфликт и просто разговаривать, они стреляли и избивали. В тот день, когда состоялась встреча В. и Поберия, приехали, в том числе, и сотрудники милиции. Они принялись стрелять из оружия, и все разбежались в разные стороны.

Часть людей, убегавших от стрельбы, среди которых были Сухорада, Лесников, Шамин, А. Ковтун, спряталась в гараже у А. Никитина. Но милиционеры вместе в людьми Поберия выломали двери гаража, избили очень сильно тех, кто находился в гараже. В гараже после этой бойни остался беспорядок – валялись разломанные вещи. Сухораду после избиения увезли в больницу, потому что он находился в тяжелом состоянии.

Я знаю, что Андрея Сухораду потом друзья Поберия и их «покровители»-милиционеры вывозили на реку. На следующий день, когда Андрея Сухораду избили в гараже, а потом отправили в больницу, мы потеряли его: звонили на его мобильный телефон, но он был не доступен. Мы вместе с Александром Ковтуном пошли к его бабушке и увидели его в ужасном состоянии, избитым и изможденным. Он рассказал нам, что его избивали на речке милиционеры Безугленко и Скиба, а также приближенный к сотрудникам милиции Поберий.

Поберий под покровительством сотрудников милиции, прежде всего, Скибы, занимался сбытом наркотиков. Он часто хвастался, что у него имеется ментовская «крыша» и ему все пофигу, потому что ему за возделывание и распространение наркотиков ничего не будет. Поберий также рассказывал многим, как милиционеры обнаружили у него полный багажник конопли и ему все сошло с рук, потому что Скиба «уладил» вопрос.

После всех событий с нападением на мальчишек Скибу повысили в должности – он возглавил отделение милиции в Кировском районе.

– Что вам известно о Леоненко, который в тот день тоже находился в моем гараже? – спросил Алексей Никитин.

– Ему прострелили ногу из пневматического оружия, – продолжил Александр Никишкин. – По-моему, ранил его Скиба. Рану на его ноге я видел.

– Известно ли вам что-нибудь о роде занятий потерпевших Соловьева, П., М. и Н.? – вновь задал вопрос Алексей Никитин.

– То, что Соловьев по кличке Клещ занимался наркотиками, в поселке Кировском знали многие, – сказал Александр Никишкин. – Остальные трое постоянно держались вместе с ним и, как видно, занимались тем же самым – возделыванием наркоты.

Андрей Сухорада по поводу собственного избиения писал вместе со своей мамой заявления в прокуратуру и в милицию. У него после побоев милиционерами и их людьми все лицо было избито, казалось, нет живого места.

Но никаких ответов на жалобы Сухорады и его мамы не последовало. Их жалобы возвращали на места, а потом вызывали в местное отделение милиции. В результате говорили, что они могут никуда не писать, потому что все бесполезно, все равно вернут обратно.

Из-за того, что Андрей Сухорада писал повсюду жалобы, в его адрес постоянно сыпались угрозы. Ему твердили, чтобы он унялся и никуда не писал, иначе будет хуже. Мама Алексея Никитина тоже писала заявление в прокуратуру по поводу случая в ее гараже. Но никакого результата не было.

– Вы говорили, что в гараже находился еще и Шамин... А не помните, что с ним произошло? – продолжил опрос свидетеля Алексей Никитин.

– С Шаминым тоже приключилась своя история, – ответил Александр Никишкин. – Он живет на одной улице с Поберием и со мной. Когда он шел ко мне, то проходил мимо Поберия с друзьями. Увидев Шамина, Поберий принялся расспрашивать, куда он идет, не на встречу ли случайно. Шамин ответил, что нужно встретиться и поговорить, чтобы все обошлось без конфликта. Но вместо мирного разговора Шамина стали избивать. Судя по всему, у него было сотрясение головного мозга. Он жаловался, что его тошнило. Он тоже прятался в гараже. Когда милиционеры и их сообщники ворвались в гараж, то Шамина избивали то ли железной палкой, то ли трубой. После избиения у него была серьезная травма головы. Голову пришлось перевязать.

– Применяли ли в отделении милиции пытки к местным пацанам, когда осуществляли поиски тех, кто находился в розыске? – спросил Алексей Никитин.

– В поселок Кировский в тот момент приехало много сотрудников милиции и ОМОН. Для опросов в милицию вызывали многих. Ко мне приехали в пять утра и отвезли в отдел. Я знаю, что были многие другие, с кем сначала беседовали, а потом начинали избивать, требуя сказать, где группа кировских парней, которые в розыске. Они почему-то считали, что мы держим связь.

Наталья Фонина, «Арсеньевские вести» - 13 марта 2013 г.

Архив публикаций     Читайте также:

11/06/2012 Дело «приморских партизан»   -   Главное /