22 Мая 2014

Анна Каретникова: Как я готовила побег

Любопытно, когда люди втягиваются в оперативные игры и комбинации раньше, чем даже я сама это ожидаю, да, Анастасия Николаевна Чжу, помощник начальника УФСИН г. Москвы господина Тихомирова по правам человека, товарищ подполковник? Хорошо, что вы к нам приехали, я вас и ждала, вы ведь поняли теперь? Спасибо вам.

Не зря я пишу в соцсетях всякое непонятное, я ж кого-нибудь приглашаю всегда. Вот на этот раз пригласила вас. Вы приехали. Основной вопрос ведь всегда - кто кому поставил засаду. Спасибо огромное, но на этот раз вы превзошли себя и все скромные ожидания. Очень удачно. Мне только жаль, что могут пострадать люди, которых я не имела в виду. Ну... вы, люди, сами свой выбор сделали, не надо было так. СИЗО-6, разве я вам сделала когда-нибудь что-нибудь плохое? Разве я вас не предупредила?

Итак, Анастасия Николаевна обвинила сегодня меня (внимание! члена ОНК Москвы, чей мандат выдан Общественной Палатой) в том, что я осуществляю приготовление к побегу спецконтингента. Я повторяю сейчас большими буквами: В ПРИГОТОВЛЕНИИ К ПОБЕГУ СПЕЦКОНТИНГЕНТА. То есть прилюдно и публично обвинила меня в совершении тяжкого преступления. Потому что не следила за языком, это - распространенная ошибка. И юристы сейчас в шоке за написанием уже второго судебного заявления за последний месяц. Я не буду злорадствовать, ничего такого. Но коллега говорит: мы это не оставим без последствий? Нет, не оставим. Уже не оставим. Вы меня убедили. Беспредел потому что.

Итак, в чем же заключался хитрый мой план. Я спросила у сотрудника, каким образом хозотряд поднимает на этажи тележки. И есть ли в корпусах специальные рельсы. И тут подлетает Анастасия Николаевна, вклинивается между нами и (на крике!) интересуется вот не готовлю ли я побег. ВОТ НЕ ГОТОВЛЮ ЛИ Я ПОБЕГ. С ума сойти. Это - преступление. Я улыбаюсь, смеюсь, как обычно, пытаюсь спустить происходящее на тормозах. Моя коллега, Елена Масюк (а она не смеется) тихо сползает по стене, качая головой. Что это было?

Но это - не конец. Дальше Анастасия Николаевна говорит мне так: (на ты!) - а х... (вздохнула тут она) ты тут психуешь, ходишь, давай встань вон там, в глаза мне смотри!

Что?.. товарищ подполковник... ой... хочется только спросить: а берега в порядке? а берега... ой, берега...

Вот мы и увидели, как Анастасия Николаевна в своем привычном стиле общается уже не со спецконтингентом, как не раз видели мы в камерах, а с членами ОНК Москвы. И считает это нормальным. Видимо, ей разрешило это ее руководство.

Смешней всех изображает Анастасию Николаевну коллега Алла Яковлевна Покрас. Я так похоже не умею, но попытаюсь воспроизвести. Самое страшное, что это не только шутка, а правда. Итак, впереди проверки ОНК Анастасия Николаевна вбегает поперед всех в камеру и говорит не тихо приблизительно так (могу ошибиться, но это - больница): так, мля, встали все быстро ровно, как стоишь, как смотришь, жаловаться надумал? Че, больной? да я у тебя ща телевизор унесу! я ващще подполковник, мало никому не покажется!

И следующая реплика: здрассссссте... я - помощник начальника управления ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА. Есть ко мне, может, по правам человека вопросы?

Алла Яковлевна говорит: ну так же нельзя, у заключенных от этого возникает когнитивный диссонанс и разрыв шаблона, а в камерах и так душно, многолюдно... Можно быть не будем больше на проверки ходить с Анастасией Николаевной? Это никаким законом не предусмотрено. Она нашего разрешения на это не спрашивает. Можно? Спасибо большое. Можно она сама, а мы - сами? Это просто срыв проверок. Мы пытались договориться, но мы сейчас заактируем это задним числом. У нас вся фактура есть. Мы что-то устали от агрессии и от нецензурной лексики, которая на нас и спецконтингент при этих "проверках" изливается.

На самом деле сегодняшняя проверка была адом, а я всё смеюсь, всё смеюсь. Коллега моя, Елена Васильевна Масюк, не смеется. Она спрашивает: почему ты терпела всё это до сих пор? И я честно отвечаю: боялась. Или это неправильное слово? Я просто очень мягкий человек, я терпела всё это без особых возражений: вызовы изумленной ГАИ, обвинения, что от меня на проверке алкоголем пахнет, лживые доносы, угрозы подкинуть запрещенные предметы, указания, что писать, а что - не писать, оскорбительные вопросы, когда я тут стану ходить в юбке, а не в джинсах, чтоб радовать сотрудников - и я всегда предпочитала тысячу раз договориться, лишь бы это было в интересах заключенных, лишь бы соблюдался закон и еще милосердие. Нет, блин, теперь я еще и организую побег. А коллега - портит целостность и тырит собственность. Хорош, хватит. Вы с ума сошли, ваше поведение не соответствует нашим ожиданиям (с). Мы себя так не ведем, мы голос на вас ни разу не повысили. У вас вон регистраторы есть. По-русски говоря, вы оф***и. Пора обратиться к вашему руководству.

Вот нам совали сегодня, по прямому указанию Анастасии Николаевны, мы его слышали (а че у вас видюшки на одежде? давай их крупно с руки снимай), в лицо видеорегистраторы. Коллега была в шоке, а я всё повторяла: это же и в наших интересах, мы всегда можем попросить сохранить записи. Два регистратора нам совали сегодня в лицо, грубо нарушая наше личное пространство. Но на пищеблоке, когда мы общались не с ПОО, я собралась с духом и всё же спросила: какого хрена вы нас снимаете, когда мы говорим с сотрудником (привет, все приказы и инструкции ФСИН!), убирайте регистраторы, это моё устное заявление под ваш регистратор, как заявление Ани Ивановой перед тем, как ее посадили в карцер, основанное на законе, я повторяю его во второй раз. Нормы такие-то. Убирайте. И я почувствовала плечо коллеги. Регистраторы убрали. Я знаю законы. Но я не умела раньше ссориться. Но я знаю законы. Я научилась ссориться.

Зачем вы это всё это устроили, я не знаю. Или вру. Я знаю. Хорошо всё, может, знаю. Я напишу об этом отдельно, и да не будет вам хлеба с беспределом... (С) И снов вам не будет.

Нас вели реально под конвоем. Нас оскорбляли. Когда мы уходили в дамскую комнату, сотрудник стоял реально у двери, несмотря на мои просьбы на шаг отойти. Он не отошел. Потом со мной пытались шутить по этому поводу. А я не стала ходить в туалет. Извините, я женщина. Я потерплю. Это очень хорошо. В полной мере почувствовали себя спецконтингентом. У нас нет прав. Кругом - одни сотрудники, они нас конвоируют.

И я только шла и тихо повторяла: что вы делаете? Зачем вы это делаете? просто отдайте себе отчет: что будет... остановитесь. На это я слышала только тихий же ответ: мля... ну да... вот так. А как?

С ума сойти. Мы были в Матроске и в Бутырке со времен написания Великого Доноса. Разве мы хоть чем-то их задели? Там нас встретили нормальные люди. Подарите мне цветы, мы никого не задели.

И я возвращаюсь к вопросу: Анастасия Николаевна, чем шугать общественных наблюдателей и писать на них доносы (вы называете их информацией), а чем вы занимались на своей должности? Какого черта не соблюдались в этот самый период права ПОО, из-за требований соблюдения которых сейчас все проблемы с ОНК? За что вы получали зарплату? Почему мы сейчас разгребаем то, что входило в ваши должностные обязанности? Я не знаю, вы нас уволите, или мы вас, это всегда амбивалентно, но я же сдохну, но получу ответы на наши вопросы. Для этого членом ОНК быть не нужно. Где доведение прав, ведение журналов, ручки, бумажки, тапочки, прогулки беременных без ограничения продолжительности, пища, соответствующая ТТК и международным конвенциям, что за боксы, отмененные три года назад, что за "голый день", где книжки из библиотеки, адекватная медицина, где вещевое довольствие по всем СИЗО управления Москвы? Где ответы УФСИН на запросы членов ОНК? Где это всё? А вот нет этого. И мы уже об этом знаем. Анастасия Николаевна, так где? Товарищ подполковник... да ну?

А самое страшное - что я курила в санузле общей камеры, и сейчас я вам об этом расскажу, это хуже подготовки побега. Я ушла покурить в санузел большой камеры, чтоб не задерживать проверку. Спросив разрешения у присутствовавших заключенных. За мной пришел человек с регистратором, а также Татьяна Владимировна. Которая немедленно стуканула (простите, ради Бога, доложила) о моем поведении Анастасии Николаевне. И вот стою я себе спокойно, курю, коллега кричит: Аня! перестань курить! Я говорю: схрена? Неа. Я говорю: "ой, почему"? :)) Выхожу. Говорю: кто меня просил тут перестать курить? Анастасия Николаевна: это я, подполковник, помощник и всё такое. Опа... а перед нами в ряд выстроено 45 девчонок. Я тогда спрашиваю: девушки, если хоть одна из вас сейчас мне скажет не курить - я извинюсь и погашу. Кто-то против - пожалуйста, скажите.

Я что услышала? Вы все тоже это слышали. Извините, пожалуйста, Анастасия Николаевна. Ой, что я вижу, вы покраснели в цвет мака. Ой, это, наверное, возрастное. Спасибо большое, Анастасия Николаевна, повремените, я докурю и сейчас приду. Что такое "это - моя камера!" Нет, вы здесь не сидите. Нет, пока, слава Богу. Хоть вообще... при таком отношении к своим обязанностям... не удивлюсь.

Вы поймите, член ОНК по закону должен исполнять законные требования сотрудников учреждения. А законные они - с того момента как сотрудник сослался на закон. Да вы что? Да не поверите, так.

Это Анастасия Чжу, которая на суде над парализованным Топехиным в присутствии коллег орала на меня "где субординация?!", когда я в перерыве процесса накрывала паралитика одеялом, а судья Неверова меня отгоняла. "Да как ты смеешь спорить С СУДЬЕЙ"?! И она же, Анастасия, кричала через полчаса в коридор при коллегах: Аня! Аня! иди сюда, санитары его плохо переодели и не накрыли, сделай всё нормально, и окно открой, здесь воняет!.. Мля, права человека...

И я шла, переодевала, накрывала, открывала. Это - моя работа. А ее - какая? Без понтов, в любом СИЗО Москвы спросите: знаете Настю Чжу? Вон ее телефон висит. Кому и как она помогла? Ага... Понятно. А теперь спросите про Анну Каретникову. Знаете такую? А попробуйте сами.

"Я не дам в обиду сотрудников" - любимая реплика Анастасии Николаевны (да пофиг, что она помогает "по правам человека" заключенным). Да ладно? Да ну? кому? членам ОНК в обиду не даст? Я понимаю, что мало кто из сотрудников за меня сейчас скажет, всем охота до пенсии дотянуть, но тайное ведь всё равно станет явным. Кто кому помог и как. Со временем. И мне очень хорошо есть, чем ответить.

Я вообще когда писала "пристегните ремни" не имела в виду - издевайтесь над общественными наблюдателями. Это - вольная интерпретация. Мы просто улыбнемся. Но вам нужны были наши улыбки? Мы рядом. И спасибо коллегам за солидарность. Мы вместе.

Блог Анны Каретниковой

Архив публикаций