29 Мая 2012

Милицейский роман. Эпизод семь

(Предыдущие эпизоды)

Эпизод 7

Пришел новый может быть дежурный, или старый, но доселе он не показывался, чуть ли не всплеснул руками, воскликнул – «Как же так можно!» и Деда вынули из обезьянника. Его провели вглубь ОВД, дежурный открыл ключом дверь и Деда посадили в камеру с деревянным настилом, знаменитые в народе «нары».

В камере было не холодно, и уже за одно это качество он принял камеру дружелюбно. Отлить он отлил в суде, нужд у него на время не было, потому он сел на нары, привалился к стене, и блаженствовал. Бывалый старый зэк. Что человеку нужно? Чтоб не холодно было, чтоб в туалет не хотелось, «чтоб милиционеры не били». Его девка ушла от него 29-го утром, похоть потому его не мучила.

Он же выспался, потому не и не стремился заснуть. Ясно что теперь, когда есть судебное решение, его должны отправить из ОВД отбывать арест в спецприемник на Симферопольском бульваре, вряд ли куда ещё. Вот когда это произойдет, было неясно… В камеру к нему глухо доносилось хлопанье дверей, голоса и даже запах теплого теста? Пироги?

Да, вспомнил он, уже ведь двенадцатый видимо час, менты наверное озаботились пирогом. Да и выпьют втихаря по рюмке-другой… Новый Год. А мне что Новый, что старый. Нам татарам, дело в том, что он был отчасти татарин.

В сером кубическом пространстве можно развивать воображение, ничто не отвлекает, не сбивает. Дед стал вспоминать свой прошлый арест.

…………………………………….

Прошлый раз, тогда ему дали десять суток ареста, он сидел, ждал отправки в спецприемник в Мещанском ОВД. Из уважения к столь значимой персоне, пусть оппозиционный, но политик – очень известный человек, его подсунули в комнату к дежурному. Дежурный, вообще то он был участковый, лысый капитан под сорок, тяжело дышал и выглядел удрученным. Он уже создал 27 протоколов, а был только второй час ночи, и его ожидала лошадиная работа составления протоколов на 17 вьетнамцев, еще на 6 торговок и шесть студентов, распивавших пиво в общественном месте, то есть на улице. А там еще далеко до утра. Будут еще задержанные.

Старый капитан обильно потел, кряхтел, чертыхался. Дед сидел на дряхлой лавке, повернутой к капитану в три четверти. Дед был в тот раз, как и сегодня, в черном своем бушлате, якобы american desk jacket, а на самом деле изготовленном в каком-нибудь штате Юнань, Китай. Ибо в наши времена ВСЁ изготавливают китаёзы.

Дверь в коридор была открыта, из расположенного напротив туалета (о, садист архитектор) мокро несло мочой всех задержанных вместе. Наблюдательный над жизнью Дед давно опытным путем сообразил, почему воняют общественные туалеты, сколько их не чисти. Они воняют от смешения разных мочей ( наверное всё же «разной мочи»), даже если это моча вашей любимой женщины. А там была еще и вьетнамская моча. Вьетнамцы, как зомби или сомнамбулы, с прорезанными на лицах вечными улыбками прошкандыбывали много раз мимо Деда и дежурного. В довершение всего туалет еще был затоплен до уровня ботиночных завязок. Добрая душа набросала впрочем кирпичей в это море. С рук Деда тогда, как и сегодня, в Мещанском скатали отпечатки пальцев, и ему пришлось, балансируя на кирпичах, отмывать пальцы и ладони.

Капитану позвонили. Продолжая писать, капитан отрывисто отвечал.

– Не знаю… Не могу еще сказать… Нет… Понятно… нет… Ну почем я знаю… – и, наконец, сорвался в крик, – Мне еще семнадцать вьетнамцев оформлять, мама, шесть торговок, шесть пьяниц…»

В ответ слышно было, мелким бисером наносил капитану уколы в ухо женский голос.

– Да, – сказал капитан измученно и выключил мобильник.

– Мать, – пояснил он Деду, – к обеду ждала. А меня запрягли. Они на нас как хотят, так и ездят. Штаты сократили, дежурить некому, вот буду здесь сидеть до утра. А я участковый, у меня сегодня встреча с гражданами была объявлена, вот придут, скажут сбежал участковый или напился участковый.. А я в этом гавне… – он развел руками. Сижу, вонь нюхаю.

– Почему не вызовут сантехника, тоже сократили?

– Ну да, а Вы что думаете. Один сантехник на квартал. Зарплату прибавляют, но работать-то некому.

– Чего это он на нас так смотрит? Гипнотизирует? – Дед имел в виду загадочного вида нерусского мужика, интенсивно впялившегося глазищами в дежурку и её содержимое, то есть в Деда и капитана. Нерусский находился в обезьяннике с редкими толстыми прутьями, а стена дежурки была с той стороны плексигласовая.

– Узбек-дворник, напился, теперь отходит. Начальницу ДЭЗа всеми непотребными словами назвал, трезвеет, переживает, что выгонят, а у него четверо детей. Не выгонят, думаю, работник он хороший, и не пьет, первый раз нажрался. Наши, русские, его сбили.

И все-таки он их гипнотизировал. Может быть не Деда, но капитана. Чтобы капитан, как зомби из фильма, подошел к обезьяннику и огромным ключом отпер ржавый замок и выпустил бы узбека на свободу. Узбек верил в их, узбекское Вуду?

Привели еще семерых вьетнамцев. Веселый милиционер в расстегнутом тулупе с пистолетом, сдвинутым под толстый живот, бросил в дежурку стопку взлохмаченных бумаг и три паспорта – Держи, Михалыч!

Дежурный застонал, встал, и присовокупил вновь прибывшие бумаги к уже лежавшим на железном шкафу.

– Итого двадцать четыре. На всех шесть паспортов.

– Вы по-вьетнамски понимаете? – спросил Дед.

– Нет конечно.

– А как Вы будете их оформлять? Перерисовывать иероглифы?

– Как-нибудь. По русским регистрациям, у кого есть.

Между тем веселый милиционер с пистолетом под животом запустил вновь прибывших вьетнамцев в обезьянник, где уже находились семнадцать их собратьев. Вьетнамцы приветствовали друг друга веселым дружелюбным ропотом. Они так ладно и аккуратно расположились в своем обезьяннике, женщин посадили на лавку в глубине обезьянника, а мужчины все разместились шеренгами на корточках. Вьетнамцы были ярко одеты, как школьники, и такие же миниатюрные.

– Порядок у них, как в хорошем муравейнике – сказал Дед.

– Да уж, этого не отнимешь, – сказал капитан, продолжая писать, – Не то что наши.

– Я вижу, Вы одно и то же на каждого пишите трех бумагах. Что, никто не догадается рационализировать труд, создав одну бумагу вместо трех?

– Это было бы разумно, – согласился дежурный, – Но им же надо, чтобы мы мучались.

Дежурный оформил троих студентов, распивавших пиво на улице. Студенты по очереди проходили в дежурку, лицом к капитану, боком к Деду. Дежурный отбирал у них папспорт, писал протокол.

– И что им грозит?

– Штраф им выпишу, пойдут в банк, заплатят. Отпущу.

– Зачем Вы всем этим занимаетесь?

– Велено, – сказал участковый, – велено, и занимаемся.

Потом дежурный стал оформлять торговок, которые до этого слонялись по коридору и причитали, или собирались в группу и жаловались друг другу. Дед понял, что их взяли с угла улицы Сретенки и Садового кольца, где они обыкновенно торгуют.

– Аксенова Надежда, – выкрикнул дежурный, и в дежурку протиснулась женщина с обветренным красноватым лицом, одетая в теплый костюм лыжника.

– Ага, – сказал дежурный, – с каких это пор, Настя, ты стала Надеждой?

– Гы-гы, – осклабилась женщина.

Дежурный между тем заглянул в потертую бумагу, поданную женщиной вместо паспорта. И заулыбался.

– Ты теперь у нас родилась в деревне Сосновка, Томской области. Сибирячкой стала. Ну и ну?

– Я её пятнадцать лет знаю, – обратился он к Деду, – Она из Белоруссии, муж у нее там, дети. Но она больше здесь торчит, все на том же углу, деньги на семью зарабатывает. А муж у нее дома сидит, детей растит. Детей-то давно видела?

– Да меня два месяца не было, Николай Михайлович, только вернулась.

–Я его молоденьким стажером помню, Николай Михалыча – обратилась она к Деду, как к свидетелю. Лицо торговки при этом приняло сентиментальное выражение.

«Может быть у нее с «молоденьким стажером» была связь? – подумал Дед. Капитан выписал торговке штраф и она отправилась в Сбербанк, торопясь.

– Ну и что мне с ними делать? – простонал капитан, взяв взлохмаченную кипу вьетнамских бумаг.

– А выгнать всех на улицу. Чтобы не оформлять, – посоветовал Дед и прибавил, – Я бы так и сделал.

…………………………………….

Захрустел замок, и дверь открыли. Дед был вынужден вылезти из воспоминаний. За дверью стоял толстый милиционер в белой рубашке и в галстуке.

– Собирайтесь, Вас отвезут в спецприемник.

– А что, Нового года еще нет? – Дед вышел из камеры.

– Нет еще. Двадцать минут двенадцатого.

Толстый стал закрывать дверь. Закрыл. Посмотрел на Деда. – Я хотел Вам сказать… Вы, это… не обижайтесь на нас. Мы тут ни при чём. С Наступающим…

Дед хотел было ответить чем-нибудь язвительным по поводу «ни при чем», но воздержался. У дежурки его ждали три больших медведя-мента с автоматами. У одного по крайней мере медведя, он был с непокрытой головой, на бритой башке выделялись сообразительные и неглупые глаза. В их компании медведей Дед вышел и сел в милицейский «форд». За воротами к ним пристроился автомобиль ДПС и возглавил пробег.

Автомобилей в снежной предновогодней Москве было совсем мало.

(продолжение следует)

Эдуард Лимонов, «Русская весна» - 1 floreal, 220 год Республики

Архив публикаций