20 Февраля 2013

Квадратура круга: Челябинский ФСИН не желает налаживать контакт с правозащитниками

Тем временем, как в Челябинске чаша весов снова склонилась в сторону нечистоплотных фсиновцев и их приспешников, борьба за Верховенство Закона и Права продолжается. Правозащитники пытаются "отбить" конституционные нормы у тюремщиков, трактующих их в свою сторону. Здесь я вам представляю заметку челябинского правозащитника, члена ОНК Николая Щура, посетившего круглый стол, организованный уполномоченным по правам человека на Южном Урале. На этом круглом столе должна была присутствовать и я, но самолет по ряду причин отменили, я не успела. Тема - недопуск правозащитников к заключенным. Перлов здесь много - я их подчеркнула красным шрифтом для удобства. Собственно, говорить нечего - это лишняя иллюстрация того, как на самом деле обстоят дела в челябинском тюремном ведомстве... И к вопросу о том, против кого надо заводить дела. И выдумывать ничего не надо - все видно невооруженным глазом...

Уполномоченный по правам человека Челябинской области Севастьянов А.М. озаботился ситуацией в исправительных колониях области: напряжённо там. Действительно, как-то участились случаи не то суицидов, не то убийств в колониях, а членовредительства заключённых нынче, так просто будничный процесс. В ноябре прошлого года информационное поле страны взорвали события в ИК-6 Копейска – куда уж дальше-то? Проанализировав ситуацию, омбудсмен пришел к выводу, что во многом нестабильность обстановки в местах отбывания наказаний диктуется тем, что заключённые не имеют доступа к получению юридической помощи. К такому же выводу пришёл и губернатор области Юревич М.В., выступивший с инициативой распространить областной закон на получение бесплатной юридической помощи и на осуждённых, ибо большинство из них просто не в состоянии оплачивать услуги адвокатов. По всему поэтому Уполномоченный и собрал под своей эгидой Круглый стол, чтобы все лица, службы и государственные институты, соприкасающиеся с данной проблемой, смогли бы обменяться мнениями, подискутировать и прийти к согласию, чтобы, в конечном счёте, определить пути достижения стабильной обстановки в колониях, которая бы гарантировала не только не повторение копейских событий, но и способствовала бы решению главной задачи исправительных учреждений – исправлять попавших туда граждан.

К участию в диалоге были приглашены сотрудники ГУФСИН, прокуратуры области, члены Общественной палаты и ОНК, а также адвокаты и члены правозащитных организаций, в том числе из соседней Свердловской области.... Достаточно быстро обозначилась основная тема разговора: кто же вправе оказывать заключённым эту самую бесплатную юридическую помощь? Оказалось вдруг, что это – вопрос. И не просто вопрос, а камень преткновения - ??

Обозначившееся противостояние правозащитников и правоприменителей проистекает из основной проблемы нынешнего российского общества: государство не выполняет возложенных на него обществом функций – везде, в любой области, начиная с рождения человека до его смерти, того, что государство обязано предоставлять своему гражданину бесплатно или за разумную, доступную для него плату (медобслуживание, образование, жильё и т.д.), оно ему не даёт. Потому гражданам приходится уповать на помощь сердобольных соотечественников, которые единолично или, объединившись в общественные организации, ту или иную помощь людям, в ней нуждающимся, оказывают, тем самым выполняя государственную функцию, подстраховывая или же напрямую (от отчаяния) подменяя государство.

Хорошо это? Смотря с какой стороны взглянуть: если со стороны бедолаги, попавшим в непростую жизненную ситуацию, безусловно, хорошо – иначе ему не выжить. А если со стороны обывателя, имеющего гражданскую позицию, так же безусловно – плохо: а зачем я вам, чиновникам и служивым всех сортов, огромные деньги в виде налогов плачу, когда вашу работу кто-то другой выполняет?

Можно долго рассуждать здесь по поводу того, кто виноват и отвечать на этот вопрос необходимо обязательно, но собранный Уполномоченным Круглый стол был посвящён ответу на другой исторический вопрос России – что делать? Что в сложившейся ситуации и кому делать?

Ответ, казалось бы, простой и очевидный: обеспечить всем силам, готовым юридическую помощь осуждённым оказывать, возможность это делать. Силы такие есть? – есть: те самые «юристы без границ», т.е., правозащитные организации, имеющие в своём составе квалифицированных и опытных работников, сведущих в предмете разговора, имеющих достаточную (в том числе и специальную, включая дипломы юридических факультетов) подготовку. Так о чём разговор вообще? Каков смысл этого Круглого стола, когда есть не только спрос, но и предложение на него – о чём говорить?

А говорить, как и без Круглого стола все мы знаем, есть о чём: всё о том же – кухарка, управляющая государством, не желает, чтобы кто бы то ни было, во-первых, видел, что она там творит на кухне (наша кухарка предпочитает, чтобы ей верили на слово: если она сказала, что шашлык из свинины, то не надо меня обвинять, что, попробовавши его, вам показалось, что свинья эта не то мяукала, не то гавкала перед тем, как её закололи), и, во-вторых, совершенно против того, чтобы тот, кто её нанял и платит ей зарплату, чего-то ей указывал: это она тут главная и единственная.

Потому было о чём говорить, ибо и представители ГУФСИН, и прокурор заявили безапелляционно: никого к осуждённым не пустим – вот только пусть адвокаты к ним ходят, по ордеру, да и то мы посмотрим – пускать их или нет. (И смотрят ведь, так как случаев не допуска адвокатов к подзащитным достаточно много.) Позицию свою аргументировали просто: а где записано, что мы должны кого-то, кроме адвокатов, пускать к осуждённым для оказания последним юридической помощи?

Правозащитники из Екатеринбурга (дипломированные юристы, к слову), процитировали закон (Уголовно-процессуальный кодекс РФ: пункт 5 статьи 89): «Для получения юридической помощи осужденным предоставляются свидания с адвокатами или иными лицами,

имеющими право на оказание юридической помощи, без ограничения их числа продолжительностью до четырех часов. По заявлению осужденного свидания с адвокатом предоставляются наедине, вне пределов слышимости третьих лиц и без применения технических средств прослушивания».

На это, ничуть не смутившись, люди в погонах ответили: «А покажите, где написано кто конкретно эти «иные лица, имеющие право на оказание юридической помощи»? Вот когда в законе будет прямо дан список этих лиц, тогда по списку и будем пускать. А пока списка нет, никого, кроме адвокатов, пускать не будем. Не нравится – идите в суд.

Вот так, что называется – грубо, по-солдатски. А чего церемониться? Да и с кем? С этими, как их там, правозащитниками? Это ведь они рвутся в зоны – юридические консультации зэкам давать. Обойдутся. В суд ведь уже ходили они.

И что? – все суды нам проиграли. Вот и перетопчутся.

Это действительно так: в Челябинской области в спорах правозащитников с правоохранителями суды, в отличие от других регионов, всегда на стороне последних. В других же областях иначе, есть даже области, где и до суда такие вопросы не доходят, так как там не только местные Управления ФСИН не чинят препятствий общественникам, но и прокуратура поддерживает тех, кто желает прийти в тюрьму и дать консультации желающим по их уголовным делам и прочим вопросам, если есть. И это во благо всем: много мы слышим про происшествия в колониях на стороне? А про челябинские, где тюремщики в союзе с прокурорами, наглухо

отгородились от общества, чуть ли ни каждый день. О чём-то же это говорит?

Именно этого никак не могли понять гости из Екатеринбурга: ведь есть же уже масса судебных решений в пользу общественников, которых не пускали в тюрьму для консультаций, почему же в Челябинской области к этим решениям не прислушивается ни ГУФСИН, ни прокуратура? Прокурор тут же ответил: «А чего ради мы должны прислушиваться к этим решениям? Эти решения – частное мнение конкретного судьи». (!! – вот это да). И помощница нашего главного тюремного генерала подтвердила: не нравится – идите в суд, я с вами на эту тему дискутировать не собираюсь.

Ну вот, и определили позиции: общественники пришли для диалога на Круглый стол, прокуратура и ГУФСИН сидели за железобетонным квадратным. И не просто сидели, а агрессивно выказывали свою непоколебимую позицию: никакого диалога с вами вести не желаем и не будем, руководствуемся законом и ничем больше. (Можно подумать, что правозащитники руководствуются чем-то иным – как раз правозащитники и борются с теми же тюремщиками и прокурорами за то, чтобы и те и другие закон не нарушали!)

И вот эта убеждённость «припогонных» служивых, что они руководствуются законом, а не нарушают его грубо (нарушая при этом конституционные права вверенных им граждан и дестабилизируя обстановку не только в руководимых ими учреждениях, но и в обществе в целом), и есть та причина, из-за которой время от времени в области вспыхивает та или другая колония. И

ведь не пробьёшься через эту глухую стену к их сознанию и элементарному здравому смыслу – не только не слышат, но и, создаётся убеждение, просто не способны слышать: очевидно, уровень профессиональной подготовки что тюремщиков, что прокуроров наших таков, что они просто находятся в стороне от правовой культуры. Это как младшему школьнику невозможно объяснить даже азы алгебры, поскольку он ещё и арифметики не знает. У тюремщиков мантра одна: в законе

прямо не указано, значит, запрещено. Если разрешено «иным лицам», но списка этих лиц в законе нет, значит, всем «иным» - запрещено. И это положение они распространяют на всё, не только на допуск к заключённым тех или иных лиц.

Вот сейчас развивается конфликт в челябинской женской колонии № 5. Причина конфликта не стоит выеденного яйца, конфликт этот возможно ликвидировать за пять минут, но он не только не гасится, но эскалация его безудержна. Зона не взорвалась пока единственно из-за усилий членов ОНК, но это ведь до поры до времени: если администрация колонии (и руководство

Челябинского ГУФСИН) не изменят своей позиции, встанет «пятёрка», а, вслед за ней, ещё несколько колоний области. Тогда «тихая революция» копейской ИК-6 вспомнится как милый пустячок.

В чём конфликт? В ерунде, как и было сказано: женщинам, помещённым в штрафной изолятор, не дают шампунь и крем, - только и всего. И правда ведь пустяк? В том смысле – да дайте вы им и шампунь и мыло и – ВСЁ! Почему вообще вы у них эти средства гигиены отобрали, помещая в ШИЗО? А вот и не всё. Шампунь и крем – это та самая вишенка на торте, суть и вкус – в самом бисквите.

А бисквит таков: если администрации колонии Челябинского ГУФСИН кто-то не нравится, то этого кого-то мигом препровождают в ШИЗО (штрафной изолятор) и там строптивцу устраивают весёлую жизнь. Веселье многообразное, основным стержнем которого является лишение заключённого, считай, всего. То, на что на воле просто не обращаешь внимания в силу его обыденности и доступности (скажем, душ по утрам или зубная паста), в колонии, а тем более в ШИЗО, обретает невообразимую ценность, за которую человеку приходится яростно бороться. Это спасибо, если тебя при этом не бьют. Так вот, ты находишься в сильно ограниченном пространстве, у тебя нет, считай, ничего (даже письменные принадлежности выдают – если ещё выдают – на очень короткое время) из вещей, у тебя нет никакой информации о событиях в мире и здесь, в тюрьме, у тебя нет – ничего, кроме тебя самого. Пища у тебя не калорийная, витаминов нет, да ты ещё и женщина. От описанных условий кожа начинает трескаться, обработать её тебе нечем – крем у тебя отобрали. Воды горячей у тебя тоже нет (душ – один раз в неделю), голову мыть – на тебе кусок бактерицидного мыла, не хочешь – мой хозяйственным, которое тебе для стирки белья выдают. Шампуня нет – а не положено. Почему не положено? Потому что в нормах по довольствию записано, что администрация обязана предоставлять заключённым средства гигиены: мыло, зубную пасту… А вот слово «шампунь» там нет. Потому и не дают (а тот, что

есть свой, перед помещением в ШИЗО отбирают). И прокурор проверяющий всегда на стороне тюремщиков: нет ведь слова «шампунь» в законе (ну, не дали же в законе список «иных лиц»), вот когда законодатель его в закон внесёт…

Что это? Это, давайте не будем лукавить, обычное издевательство над заключённым или, как говорят в Европе, – унижающее человеческое достоинство обращение, которому, как мы знаем из Конституции страны, никто не должен подвергаться. Но ни упитанный тюремщик, ни розовощёкий прокурор ничего такого не замечают, с ухмылкой на лице постоянно заявляя: «А

покажите в законе, где написано слово «шампунь». И – ВСЁ!

Как прошибить эту стену? Да никак – потому что эту стену прошибить нельзя по определению: общество и власть – антогонисты, а не союзники. Правозащитники приходят на Круглый стол, власть сидит исключительно за квадратным. Мы пришли на диалог, они – дать отпор посягательству на их собственность. Да-да – собственность: представители наших властных структур (прокуроры, тюремщики…) вверенный им обществом участок работы воспринимают не иначе, как свою собственность и потому любое вторжение кого бы то ни было на это поле считают вламыванием чужака в свой огород, именно так, отсюда и их постоянная агрессия к окружающим: не замай – моё! О каком диалоге с ними, о каком общественном контроле их деятельности при

таком их менталитете может быть речь?

На Круглом столе я задал тюремщикам и прокурору прямой вопрос: почему сразу «не пущать», когда закон говорит, что допустить можно? Ответа не последовало, опять же, по определению: они же не могут сказать во всеуслышание, что не пускаем потому, что не хотим, чтобы кто-то мог увидеть то, что мы там творим. Да ещё и предать гласности увиденное. Они же не могут сказать: не хотим, чтобы у заключённых появилась возможность не только пожаловаться на нас общественникам, но и обжаловать наши действия в суде. Они же понимают, что в созданной и пестуемой ими десятилетиями системе, когда априори на стороне тюремщиков и прокуратура, и суд, всё равно есть, хоть и мизерный, но шанс, что против них начнётся расследование и они могут не только получить выговор, лишиться премии, лишиться хлебного места, но и оказаться в числе так ненавидимого ими спецконтингента – уж они-то прекрасно понимают, что есть за что переменить участь свою. Вот и отговорка – идите в суд. Я хорошо помню, как прокурор, обвинявший меня то в хищениях, то в шпионаже, на моё недоумение на что

же он надеется со своим обвинением в суде, рассмеялся мне в лицо: «Это НАШ суд – что мы ему скажем, то он и сделает!»

В суде (в ИХ, челябинском суде) они в связке с прокуратурой, будут водить пальчиком по тексту закона и вопрошать: ну, где тут дан перечень пропускаемых? Какой же закон тогда мы нарушили? И судья точно так же не увидит нарушения.

Задал я и другой вопрос: а каким образом вы предполагаете ИСПРАВЛЯТЬ осуждённых, ведь колонии у нас – ИСПРАВИТЕЛЬНЫЕ, если вы делаете всё, чтобы человека озлобить вконец? Опять не услышал ответа. Понимаю почему: они же пришли сюда не дискутировать с нами, не вести диалог, а показать нам наше место и свою независимость от нас, свою не подконтрольность обществу.

И ещё я знаю, что ни у прокуратуры областной, ни у областного ГУФСИН просто нет никаких методов исправления осуждённых, нет по простым причинам: во-первых, они и не ставили никогда себе задачи исправлять осуждённых (ну, хотя бы, адаптировать их к безопасной для общества их жизни среди свободных людей) и, во-вторых, у них нет даже начальной профессиональной подготовки для решения этой задачи – просто нет и всё. На этом круглом столе, как и на многочисленных предыдущих, работники системы снова продемонстрировали нам не только непонимание принципов права как такового, но и незнание конкретных нормативных

актов, регламентирующих их деятельность. И это меня, например, ничуть не удивило: при общении как с сотрудниками службы исполнения наказаний, так и с прокурорами и судьями я постоянно это замечаю. И вот когда непрофессионализм накладывается ещё и на ментальность охранника ГУЛАГа – чего же можно ждать от служивого, на какой диалог с ними надеяться? Они

же нас ненавидят, они же нас считают своими врагами. Врагами, покушающимися на их

собственность. Что человек защищает более всего? – свой кусок хлеба. А тут, как все увидели в ноябре прошлого года, кусок с одной стороны красной икрой намазан, а с другой чёрной – за него борются просто остервенело.

Не получилось ни диалога, ни дискуссии – на Круглый стол пришли не единомышленники и не оппоненты даже, а две группы людей с совершенно противоположными моральными принципами: одни предложили сесть всем на одинаковом расстоянии от центра и разговор вести с равных позиций; другие же с собой принесли квадратную рамку и пытались, тут я не понял, то ли рамку эту в очерчённое равноудалённое пространство вписать, то ли, напротив, заключить его в своё жёсткое прокрустово ложе – чтобы этот стол и дёрнуться не мог за их железобетонную (с колючей проволокой по периметру?) квадратную границу.

После этой очередной «демонстрации силы» всё более пугает будущее этой системы: уже невооружённым глазом видно, к какому варианту событий стремится руководство нашего тюремного управления: как они сами любят говорить – «раскачать» зоны, чтобы заключённые взбунтовались и начали всё крушить, после чего подавить бунты силой и таким образом вернуться в привычную для себя ситуацию: вот видите, какие они негодяи, эти преступники, какую угрозу представляют – их можно только силой усмирять и, чтобы не бунтовали, держать в ежовых рукавицах. И общество будет на их стороне. И уголовные дела, расследуемые по фактам пыток и вымогательств в колониях, уйдут на десятый план. Короче, крайне нужна «маленькая победоносная война».

Это и пугает. Потому что известно из тысячелетнего опыта человечества – маленьких победоносных войн не бывает: бывает большая резня и большая кровь и гибнут в этой резне невинные и лучшие, в победителях только негодяи. И круглых столов после этого не бывает – только круглые наручники.

Николай Щур.

14 февраля 2013г.

Опубликовано в «Живом Журнале» Оксаны Труфановой

Архив публикаций