19 Июля 2014

«Нет ли у вас опасения за свою жизнь?» — «Мне уже все равно»

«Новая газета» публикует письмо член банды Цапка Владимира Алексеева, переданное нам Краснодарским ОНК — с некоторыми сокращениями, с необходимой орфографической, пунктуационной и литературной правкой. Мы считаем, что все изложенное в нем нуждается в самой тщательной проверке правоохранительных органов. Редакция не в состоянии подтвердить или опровергнуть истинность изложенных фактов, но полагает, что они заслуживают тщательного расследования.

«Могу пояснить следующее и сообщить о тех смертях, что мне известны — Карпенко С.А, Иванов В.Г., Заика И., Черных И.Л., Цапок С.В.

Карпенко С.А. якобы покончил жизнь самоубийством в городе Владикавказе в ИВС (где мы содержались все вместе полтора года). Накануне его смерти мы разговаривали. (…) Он сказал, что больше не намерен делать то, что ему говорят следователи, и то, что они дают подписывать ему, и что об этом днем сообщил следователю, также говорил, что устал брать на себя, чего не делал. Вечером его увезли на пытки примерно в 11 часов вечера и привезли под утро часов в 5. А в восемь утра по проверке нашли его якобы повешенным, при этом конвоир, что дежурил, позвонил в «скорую» и сказал, чтоб «скорая» не спешила, так как здесь порезался один боевик (с нами сидели боевики с Ингушетии, и это место в ИВС называлось антитеррористический центр, туда на пытки свозили всех боевиков Кавказа, там такой был ужас. С нами также сидел Бестужев Игорь, мэр города Ставрополя, он в точности опишет те пытки, что и мы, это можно проверить).

Вот так якобы повесился Карпенко С.А. и на всю страну объявили, что совесть замучила. В действительности он не выдержал пыток.

(…) Там работают и тренируются настоящие профессионалы своего дела. Я, например, соглашался со всем, да все соглашались. И человек, который нас пытал, говорил, чтоб мы его называли «Доктор Боль» Он оправдывал такое название. (…)

В ИВС г. Владикавказа также стоят камеры видео-наблюдения, во всех камерах, на продолах, я писал и просил, чтобы сделали запросы видео, как нас там содержали, и пытали, и увозили по ночам. (…) В этом ИВС до сих пор пытают и убивают людей. Я также могу написать фамилии, кого пытали при мне, и при ком пытали меня, помогите разворошить это осиное гнездо пыток, где руководят люди со следственного комитета.

Карпенко отдали родным только через три месяца после его смерти, и его тело было в сильной стадии разложения, и уже невозможно было определить, от чего он скончался. (…)

Дальше хочу написать о Заике И. (12 ноября 2010 года появились сообщения СМИ, что Иван Заика, входивший в молодежное крыло банды, задержан. Пресс-служба Краснодарского края опровергла информацию о задержании. Информации о смерти Заики в СМИ не поступала — Ред.) Он тоже проходил по нашему делу, но на стадии следствия, как и Карпенко, якобы покончил с собой. Что мне известно. Заику задержали в Кущевской и увезли в другой район (кажется, в Павловскую), там его пытали, но при этом не знали, что он является эпилептиком. Во время пыток у него случился приступ, те, которые пытали его, подумали, что он шутит, а Заика умер. Что дальше делают сотрудники? Они его хоронят как неизвестного, просто под номером (как бомжа), и после того, как мать объявила его в розыск, а на все про все у нее ушло 4-5 месяцев, ей сообщили, где могила сына. Зная, что семья этого парня бедная, я не думаю, что они сделали захоронение и экспертизу, от чего умер парень 26 лет от роду (еще одна жертва следствия). (…)

Смерть Иванова В.Г. Якобы он повесился у себя в камере на полотенце в СИЗО №1 в Краснодаре. Что говорит постовая: наблюдала за ним через открытую кормушку. Подошла к кормушке и увидела, что Иванов В.Г. ходит по камере. После этого отошла с поста на пять минут, а когда вернулась, увидела, что Иванов В.Г. стоит и не двигается. Она подумала, что он ходит в туалет, подождала немного и после этого начала его окликать по фамилии, он не ответил, тогда она начала через кормушку толкать его рукой. Потом поняла, что что-то не так, и сообщила дежурному. Пришел дежурный, открыл камеру и увидел, что Иванов В.Г. висит и уже, наверное, мертвый. (…) По телевизору сказали, что Иванов повесился, совесть не выдержала, и что он исповедовался постовой перед смертью…. Глупо, ему не вменялось ни одно убийство, а только соучастие. При чем тут совесть? Он не выдержал пыток и умер на пытках.

Человека должны отвести в морг, произвести вскрытие, установить причину смерти. Может, это и сделали Иванову здесь, в Краснодаре, но приехали люди из Следственного комитета, забрали его труп и увезли в город Владикавказ и только через 4 месяца отдали труп матери Иванова В.Г. Мать сделала независимую экспертизу, та показала, что Иванов умер насильственной смертью, у него обнаружены многочисленные ушибы, раны от ножа, разорвано анальное отверстие. Мне думается, так гестапо не пытало, как пытали нас. (…)

7 мая у нас забрали холодильники. Я сидел тогда в камере №85, Черных — в №106, Цапок — камера №86. За неделю до этого был прокурор с проверкой, увидел, что у нас стоят холодильники, у прокурора резко поменялось настроение и, уже уходя, он сказал, чтоб у нас их забрали. (…) Что с помощью холодильников мы готовим побег. (…)

После того, как наши адвокаты начали подавать апелляции, к нам через день начал нахаживать прокурор Уджуху Ю.К. И с каждым приходом он придумывал что-то новое. Так, 17 мая Уджуху (…) ворвался в камеру и сам начал производить обыск, схватил мою деревянную ложку и сказал, что ей можно убить, и чтоб у меня ее изъяли, что и сделали сотрудники. После этого увидел у меня на столе журнал «Вокруг света» и в грубой форме, с повышением голоса спросил меня, как он у меня оказался, схватил и начал тыкать этим журналом в сотрудников и кричать на них. Я попросил Уджуху перестать кричать при мне на сотрудников, объяснил, что этот журнал мне передали родственники, он прошел официально через спецчасть и через цензора, на нем стоит печать библиотеки. Уджуху заявил, что это не журнал, а пособие для побега. (…) В тот же день Уджуху забрал кистевой эспандер.

Увидев у меня записи, что я подтягиваюсь, спросил меня в грубой форме, где я делаю эти подтягивания. Я сказал, что во дворике стоит турник. Уждуху это так взбесило, что его начало трясти. (…) Через пять дней по его приказу спилили турник. (…) Он спросил, чем я навожу чистоту в камере, что у меня чисто чересчур, я пояснил, что администрация выдала мне совок и веник, а тряпки я сделал из своих вещей, чтоб мыть полы. После этого по приказу Уджуху у нас у всех (у меня, у Цапка, у Черныха) забрали совки и веники.

17 мая, когда был Уджуху, у меня играло радио. Уджуху посчитал, что это нам не надо. И у нас нечаянно сломалось радио 19 мая. (…) Уджуху сказал, что у нас много продуктов и мы много едим. (…) По его приказу нам перестали выдавать газеты, у нас забрали продукты. Продолжая свое давление, Уджуху забрал у нас все книги и сказал выдавать по одной книге раз в 10 дней. Хотя эти книги нам передавали родственники, они прошли цензуру, а после прочтения мы дарили их библиотеке, и за это время, что мы сидели в одиночных камерах, а это больше 9 месяцев, мы передали больше 50 книг. (…) Он настоял, чтобы не было телевизоров, чтобы мы содержались как пожизненники, хотя до вступления приговора в силу мы сидели на общих правилах. Нас полунасильно переодели в робу (…) Я написал заявление, чтоб мне выдавали газету «Вольная Кубань», мне выдали газету, через пару дней пришел прокурор Уджуху Ю.К. и увидел у меня газету, он схватил эту газету и начал кричать, кто дал, кто разрешил (…), все молчали сотрудники, один только Попуша Денис Сергеевич заступился за меня и сказал, что нам разрешено выдавать газеты, что эти газеты приобретает СИЗО именно для заключенных, но прокурор Уджуху сказал забрать и не выдавать больше нам газеты.

Черных много курил. Часто мне говорил, что этот прокурор хочет довести его до самоубийства, что лично Уджуху забрал у него простые леденцы, забрал у него майки, трусы и ему, Черныху, даже не во что переодеться. И Черных, находясь в такой обстановке, в стесненных условиях жизни, и при том, что прокурор создает моральное давление, ни один раз высказывал, что прокурор Уджуху доводит его специально до самоубийства.

Из-за Уджуху жизнь покончил Черных И.Л. Мы все вместе говорили, что будем бороться и что у нас большие шансы сломать приговор. Мы все это знали, знала это и прокуратура. (…)

Как всегда у нас стоят в камере две камеры наблюдения, и подумайте сами — никто не заметил, что он висит на полотенце, а может, и заметили, и среагировали вовремя, но их кто-то остановил и приказал сильно не спешить. Самое интересное, что людей, что бежали с дежурной части, уже здесь на посту стоял и ждал прокурор Уджуху Ю.К. Ну не роковое ли совпадение. (…) И потом долго не могли найти, чем срезать. Знаете, пишу и плачу. Да, все было быстро и оперативно, но самую малость не спешили, и кто мне пояснит, почему ключи от наших камер хранятся у дежурного, а не постового? Пока оператор доложил, что Черных стоит в туалете и не двигается уже минут 10, человек бежит с дежурки, а мне было слышно, как он бежал, с ключом от камеры. И здесь его уже ждет прокурор. Открывают камеру и не могут найти чем срезать, и здесь, я слышу, один говорит: там в столе лежит нож. Кто-то бежит, пока берет, Игорь умирает. Я хочу подчеркнуть, что сотрудники действовали отлажено и четко, но хочу обратить [внимание] на то, что в уголовном кодексе есть статья доведение до самоубийства. (…)

По тому, что случилось с Цапком С.В., — некоторые тонкости опущу по просьбе адвоката. (…) 4 июля утром повесился Черных И.Л. Работу с ним закончили следователи, труп погрузили и увезли на «газели» с номером М 431АР 163р (единственное, что забыл дополнить: Игорь Черных жаловался, что у него болят зубы, но его не водили до стоматолога, и он сам, своими руками, вырвал себе 3 коренных зуба). Все, Черных увезли. Я очень в подавленном состоянии. Приехала психолог, открыла кормушку, спросила у меня помню ли я ее, я сказал, что нет, она сказала мне, что знает, что я сильный, и ушла. Я не знаю, подходила ли она к Цапку С.В. Вечером, часов 8, я и Цапок вызвали фельдшера и попросили успокоительного, она сначала подала Цапку таблетки, потом мне, я при ней выпил таблетки (здесь так заведено). Она ушла. Я сказал Цапку, что так больше не может продолжаться и это угнетение со стороны прокурора Уджуху Ю.К. надо прекращать. Цапок со мной согласился и сказал, что к нему или во вторник, или в понедельник должен придти адвокат, он будет писать жалобу, что забирают еду, вещи и как себя ведет прокурор. Я ему сказал, что тоже написал заявление на начальника СИЗО, чтобы вызвали в понедельник моего адвоката. Мы легли спать.

Уже под утро я услышал, как постовой Игорь Константинович стучал в дверь камеры Цапка С.В. и говорил, чтоб Цапок встал. Я тоже проснулся. Пошел умылся, в туалет. Через минут 30 за мной пришли на прогулку. Когда я выходил из камеры, то обратил внимание, что дверь камеры Цапка С.В. открыта. (…) Я начал спрашивать у постового (время 8.30 утра), где Сергей. Мне пояснили, что Сергею стало плохо с сердцем и его отнесли на третий этаж второго корпуса, на больницу. Через час я вернулся с прогулки. Камера Цапка также была открыта (9.45) Я спросил у постового, как у Сергея со здоровьем, мне сказали: все хорошо, скоро спустят в камеру. (Отмечу, что рядом с моей камерой есть стакан, в этом стакане сидел человек, я у него спросил, давно ли 106-я камера открыта? Он мне сказал, что его спустили после проверки в часов 8 и дверь была открыта). Значит, примерно с 8 часов утра и до половины двенадцатого Цапок С.В. находился на больнице, и что там с ним делали 3 с половиной часа? Я видел, что его «Скорая» бессознательного забрала в 11.30 дня, он был в трусах и носках, а так голым, глаза закрытые, рот открытый. Все. Его погрузили, и рядом с машиной находился прокурор Уджуху (...)

Мне тогда уже стало не по себе, я попросил постового позвать фельдшера. Пришла фельдшер, дала мне успокоительного. Я спросил, что с Сергеем, он без сознания? И она меня просто удивила: «Мы не знаем, что с ним». (Хотя утром мне говорили, что сердце прихватило). Она мне сказала, что так с утра и не приходил в сознание. (Это суббота, 5 июля).

Немного отступлю и напишу, что до всех этих событий, за три недели, Цапка С.В. возили в краевой суд якобы для ознакомления с делом. Он приехал с суда подавленный и не разговаривал со мной два дня. Потом мне рассказал, что в суде к нему подходили неизвестные люди и предлагали отказаться от адвокатов, что у него были, и взять государственных. (…) Сергей мне сказал, что отказал этим людям и что эти люди сказали ему: ты все равно не выйдешь, ты сдохнешь в тюрьме. (…) А вот если возьмешь государственных, соскочишь с пожизненного. А вот Черных и Алексеев получат пожизненное. Сергей мне сказал, что (…) если они пришли с таким предложением, значит, у них в Верховном суде не так гладко, как в Краевом суде они продавили это дело.(…)

Сергея вернули с больницы в субботу, 5 июля, примерно 18.30 привезли на «Скорой». Сергей был в сознании. Помимо сотрудников СИЗО, были люди в черных одеждах и черных масках, [знаков] отличий я у них не видел, двое шли рядом с машиной, а один находился с Сергеем в машине, на носилках его покатили в корпус. (…) Я увидел, что сзади, метрах 15 от «скорой», шел человек, и у него в руках были снимки, и было хорошо видно, что это снимки головы. (…) Я в этот момент спрыгнул с окна и подошел к двери и стал слушать. Как раз в этот момент закатывали Сергея, и я слышал его голос, как он поздоровался с постовым Петровичем. Постовой у него спросил: ты что, узнаешь меня, Сергей? Он сказал: конечно. Потом каталку начали заталкивать в камеру, и не знаю, как получилось, но Сергея рука не заходила, и он вскрикнул: осторожно, рука мне будет еще нужна. (…) Фельдшер у него спрашивал, как твоя фамилия. Он четко отвечал: Цапок. Разговаривал с теми, кто находился в камере. После того, как привезли Цапка С.В., повалили погоны очень большие. Когда ушли погоны, я позвал фельдшера и спросил, как он. Она мне сказала, что хорошо, Сергей спит, ему ставят капельницы. Но я спрашивал, от чего ставят капельницы, что с ним. Она мне сказала, что никто не знает.

Ну и как-то ночь прошла спокойно. Ему делали много капельниц, он спал, возле него дежурили фельдшеры с СИЗО №1. Бедные девчонки, они были бледные. Что они могли сделать? Что за капельницы? Только и тарахтели пузырьками пустыми. (…) Вид у фельдшеров был перепуганный. Они глаза отводили.

Утром в воскресение, в 8-9 утра Сергей был в полусознательном состоянии, а ему все что-то капали. Ближе к двенадцати у Сергея начались судорожные спазмы. Со слов фельдшеров СИЗО, [он] потихоньку начал вставать. Хотел в туалет сходить, но упал, фельдшера затащили его на кровать, надели вроде как памперс. Он с ними разговаривал. (…) Я написал заявление на имя начальника СИЗО, чтоб сообщили родным, что состояние Цапка С.В. критическое и что здесь нужны специалисты, и что родные смогут организовать, да не только поэтому. (…) До 2 часов дня С. как бы спал было спокойно, в начале третьего меня повели в баню, и когда я был в бане, ко мне подошел сотрудник и сказал, что Сергея повезли в больницу на «скорой», что здесь ничего невозможно сделать, что нужна помощь профессионалов.

Минут через 35-40 я проходил мимо камеры Сергея, там никого не было. Я пришел с бани в камеру и начал раскладывать вещи, услышал, как подъезжает машина. Я залез на парапет, что отделяет туалет от камеры, и увидел, что задом ко входу в корпус подъезжает «пазик» с номером О037РК. Мне было видно ноги [Сергея], так как задняя дверь «пазика» была открыта и сбоку сидел оперативник Фоменко Владимир Сергеевич. В «пазик» залез Папуша Д.С. (сотрудник СИЗО — Ред.) и спросил и Цапка С.В.: «Сергей, как себя чувствуешь?» (Все эти сутки от Цапка С.В. не отходил Папуша Д.С., он реально хотел помочь Сергею и спасти ему жизнь, это его инициатива была срочно везти Цапка в больницу, чтоб ему там оказали медицинскую помощь и спасли ему жизнь. Но вот кто отдал приказ не выпускать из СИЗО № 1, тот и убил Цапка С.В., если б его увезли в больницу и оказали помощь, то его бы спасли). Мне не было слышно, что ответил Сергей, но слышал второй вопрос Денис Сергеевича: «Что, Сергей, получше?» Потом Сергея занесли обратно в камеру, Сергей пытался вставать, падал, они ему привязали руки, он сильно бил ногами. Я позвал медсестру СИЗО и спросил, почему Сергея не повезли в больницу. Она кинула мне такую фразу, что кто-то наверху боится провокации журналистов, и поэтому его сюда вернули, и что сейчас приедет врач-реаниматор и будет дежурить [возле] Сергея и что будет все хорошо, при этом фельдшер Лена была такая потерянная и бледная. В полвосьмого вечера Сергею что-то делали, что он сильно кричал, очень сильно, у меня сердце разрывалось, я сам начал стучать в дверь и просить, чтоб его не мучили и отвезли в больницу. Она, фельдшер, мне объяснила, что ему на груди вводили катетер, и он очень болючий. Потом у него начались бормотания, он сильно мучился, вскрикивал, бил ногами. Мне так тяжело это писать, вот это все было за стенкой, и я ничем не мог ему помочь, они убили, не отвезли его в больницу, вот и все человеческое, просто не дали выжить, не дали доказать, что невиновен (…), просто убили. Ближе к 3 часам ночи Сергей умер».

"Новая газета"

Архив публикаций    

АКЦИЯ В ПОДДЕРЖКУ ДОНБАССА:

Сбор гуманитарной помощи осуществляет движение Интербригады (от Лимонова).

Введите сумму пожертвования и номер телефона: